— А почему бы и нет… — отвечает неопределенно и нехотя.

— А Гадюкины? В какой Дом входили?

— Ни в какой. Гадюкины ходили своими тропами, — она усмехнулась, — Пока мой прадед не перешел дорогу твоему прадеду.

— И что потом?

— Ты же умный, Кротовский. Сам уже догадался… ну ладно. Твой прадед одержал верх, моему предку пришлось вступить в клан Кротовских.

— А что было потом? Это явно не вся история.

— Не вся, — Ева вздохнула, — Мой прадед был очень гордым и решил нарушить клановую присягу. Но добился только одного. Старый Кротовский согласился никому не рассказывать, что Гадюкины вошли в его клан.

— Так твой прадед легко отделался?

— Он-то, может, и легко. А вот на мне аукнулось. Теперь по женской линии у нас передается Гадюкинское проклятье «три семь».

Три семь… три семь… где-то мне попадалось сочетание этих цифр, ах да, конечно. Сама Ева у нас описана справкой: «магия ядов 3:7»

— Семерка — это магический потенциал, — продолжает она, — И я родилась с семеркой. Неслабый потенциал, как считаешь?

— Насколько мне известно, это очень большой потенциал. Сам император у нас имеет девятку.

— Все так. Потенциал отличный. А суть проклятия в том, что выше третьего уровня женщины в нашем роду не поднимаются.

Он оно что. А еще, помнится, подумал тогда, что Гадюкина не слишком старается развивать свою магию, а это довольно странно. Она дама весьма амбициозная. А тут оказывается, проклятие. Во мне зашевелился параноидальный червячок, и я поставил чашку с кофе обратно на поднос. А ну как там опять какая хитрая отрава?

Мой жест от нее не ускользнул.

— Напрасно ты так, Кротовский. Да я бредила мыслью, что если тебя убить, проклятие может исчезнуть, но… может и наоборот выйти. Может выйти боком, как это вышло моему предку.

— И все-таки ты решила рискнуть. И если б не попался мне хороший адвокат…

— Все так, Кротовский. Пока был… тот Сережа Кротовский, я имела массу возможностей от него избавиться. Но не могла поднять на него руку. Ругала себя, называла тряпкой, но не могла. Я же его с пеленок знала.

— Ага, а потом появился я.

— А потом появился ты. Я сразу все поняла. В ту минуту, когда грозила тебе каторгой, а ты стоял и эстетически любовался моей грудью. И я решила, вот он знак судьбы. Я даже убедила себя, что обязана с тобой покончить, хотя бы только для того, чтобы отомстить за Сережу. Но ты обыгрывал меня по щелчку пальцев. А еще… это твое проклятое великодушие…