— Отстаешь от жизни, Карл. Джейк на свободе уже… два, четыре… шесть или семь месяцев. Тошно, видать, ему в тюряге сделалось. Невмоготу стало — даже притом, что большие люди платили крутые бабки, лишь бы сидел да помалкивал.

Я продолжал изображать обеспокоенность, даже испуг.

— Ты пойми правильно: я не говорю, что с тобой в доме этого Уинроя что-то должно случиться. Есть у них, кстати, и еще один жилец — не студент, нет. Просто работает чувак неподалеку — в пекарне, что ли, — и ничего, живет себе, в ус не дует. Полиция неделями к дому не подходит.

— Еще и полиция! — пробурчал я.

— А ты как думал! Надо же им следить, чтобы Джейка не кокнули. Пойми, Карл, — заговорил он с нажимом, будто объясняет умственно отсталому ребенку. — Этот Джейк — он же главный свидетель по делу о шайке в верхах, которая опекала букмекеров! Только он один может ткнуть пальцем в каждого из оборзевших политиков, всяких там взяточников-судей и прочих крупных коррупционеров. Так что с тех самых пор, как он согласился дать показания и вышел из тюрьмы, следователи опасаются, чтоб его не порешили.

— Апып… — я даже поперхнулся. Но, вообще-то, благодаря разговору с этим клоуном мое здоровье резко улучшилось. — А пып-пытались уже?

— Ну-ка, ну-ка… Встань на минуточку, Карл. Не жмет? Давай тогда вторую туфлю примерим… Не-ет, никто не пытался ни разу. И чем больше об этом думаешь, тем легче понять почему. В обществе просто нет большой заинтересованности в том, чтобы букмекеров посадили, и это тоже понятно. Люди не видят, что дурного — делать ставки у них в конторах, если прямо на ипподроме по закону можно. Но заключать пари, делать ставки — это одно, а убийство — извините, совсем другой коленкор. Такое народу не понравится, и, конечно, все сразу поймут, кому оно выгодно. И у тех же букмекеров весь бизнес прахом пойдет. Такой вонизм подымется, что наверху просто придется изобразить кое-какую чистку — пусть через силу, пусть нехотя, но придется.

Я кивнул. Это он точно, не в бровь, а в глаз. Джейка Уинроя убивать нельзя. Во всяком случае, нельзя убивать его так, чтобы это выглядело заказухой.

— И что, по-твоему, теперь будет? — спросил я. — Так и позволят Джей… мистеру Уинрою спокойно дать показания?

— Отчего ж нет-то! — фыркнул он. — Если доживет. Как суд начнется — съездит, даст показания; лет, этак, через сорок. Может, через пятьдесят… В них и потопаешь?

— Ага. Старые сам выкинь, ладно?

— Н-да, вот таким вот образом. Заканителят. Все откладывают и откладывают. Суд переносили дважды, и будут продолжать в том же духе. Готов поставить сотню долларов на то, что никакого суда не допустят.

Деньги-то он потерял бы. Суд был уже назначен — через три месяца, и никто его откладывать не собирался.

— Что ж, — сказал я, — видимо, так и будет. Хорошо, что ты мне объяснил, а то и не знаю уж, как бы я жил у этих Уинроев.

— Не тушуйся, — подмигнул он мне. — Тебе, может, еще и понравится. Миссис Уинрой еще та штучка, но это я не к тому, чтобы в ее дела лезть, осуждать… Ты меня понял?

— Разумеется. Еще та — как ты сказал? — штучка, да?

— Ну, то есть, похоже, она бы не отказалась, если бы ей кто-нибудь подвернулся. Джейк женился на ней, когда переехал отсюда в Нью-Йорк, он там высоко летал — сыт, пьян и нос в табаке. Для нее то, как она живет сейчас, — у-у — большое понижение!

К кассе забирать сдачу я подошел с хозяином вместе.

На первом углу свернул налево, зашагал по немощеному переулку. Тут даже и домов-то не было, только задний фасад углового конторского здания с одной стороны да какой-то двор за забором с другой. Тротуар узкий, под ногами неровные грубые кирпичи, но мне теперь было все нипочем. Возникло ощущение, будто я вырос и стал как бы на равных со всем, что меня окружало. Предстоящее дело уже не казалось мне безнадежным. Хотя встревать в него у меня никакого желания не было — ни прежде, ни теперь. Теперь главным образом из-за того, что я узнал об этом Джейке.

Эк ведь, до чего этот несчастный раздолбай похож на меня! Был ничем, но лез из кожи вон, чтобы стать кем-то. Удрал из захолустья и завел себе парикмахерскую в Нью-Йорке. Единственное ремесло, которым владел (точней, единственное, в чем худо-бедно петрил), это стрижка-брижка — чем он еще мог заняться? Но уж парикмахерскую приобрел правильную, какую надо — у самого здания Сити-Холла! Правильно обхаживал правильных завсегдатаев, смеялся их сальным шуткам, лизал задницы, втирался в доверие. К моменту, когда все рухнуло, он уже много лет не брал в руки ножниц, зато денег (всяческой дани и взяток) через его руки проходило по лимону в месяц.