Но вечером в четверг я была вынуждена пересмотреть свои взгляды и впервые в жизни хотела осыпать Дона Даулинга благодарностями. И столь велико было мое чувство в тот момент, что я едва не бросилась ему на шею, не расцеловала его, когда услышала на заднем дворе его крики:

— Кристина! Кристина! Посмотри, кого я привел.

Он вел на веревке Стинкера, заметно похудевшего, но все же моего Стинкера.

Опустившись на колени в подсобке, я стала целовать, ласкать, прижимать к себе его косматую голову, а он извивался от радости всем телом. Я бросила на Дона благодарный взгляд, а мать спросила:

— Скажи, ради Бога, где ты нашел его, Дон?

Он чесал затылок и смотрел на собаку.

— Просто счастливое свидание, тетя Энни. Я случайно проходил через Спиллерз-Кат, знаете, там, где находятся клети, и услышал чей-то визг. Он почему-то напомнил мне об этом вашем заморыше. Я вошел внутрь, заглянул за дверь и увидел его. Он был привязан в клети для погрузки лошадей. Тот парень, что там работал, сказал, что Стинкер пришел туда с какими-то ребятами за пару дней до этого. Он сказал, что когда уходил, они все играли с вашей собакой, а когда вернулся, никого не было, а она была привязана внутри этой клети. Он думал, что они придут за ним, и кормил его тем, что у него было.

— О, Дон, — я начала медленно подниматься. Благодарность была в моем голосе, в моем взгляде. — Спасибо. О, спасибо, — я чуть было не добавила «Прости, что я так гадко вела себя», но вовремя спохватилась. И все же в тот момент я действительно жалела о том, что так вела себя, я даже обнаружила, что Дон вызывает у меня какую-то крохотную симпатию.

Он улыбнулся.

— Я так и думал, что моя находка приведет тебя в состояние блаженства. А то ты бегала, как жертва аварии в поисках «скорой помощи».

Я неуверенно засмеялась.

— Да, я и чувствовала себя как жертва аварии.

Потом, поскольку он продолжал смотреть на меня, я взяла Стинкера на руки и пошла в кухню.

После этого происшествия жизнь пошла, пожалуй, чуть поспокойней. Дон стал вести себя получше, Ронни больше не заходил по ночам в мою комнату, а здоровье матери продолжало улучшаться — по крайней мере, мне так казалось.

Фактически это внушала мне она, заявляя, что чувствует себя намного лучше.

— Ты скоро сможешь вернуться на свою работу, — сказала она как-то, хотя и не уточнила — когда. Но я не особо спешила возвращаться к миссис Турнболл.

Это был чудесный день для стирки. Я встала рано, все постирала, просушила и подготовила для глажения к вечеpу. Мать была очень довольна.

— Боже мой, девочка, да из тебя выйдет великолепная хозяйка, — проговорила она, потом уже другим тоном добавила — Но я не хочу, чтобы ты жила вот так. Ты создана не только для стирки. Когда выйдешь замуж, я надеюсь, у тебя будет стиральная машина и пылесос «Гувер» для половиков.

Я засмеялась, и она тоже.

— Да, я понимаю, что несу чушь. Если у тебя будет «Гувер», то ты вряд ли станешь держать дырявые половики, в твоем доме все будет устелено коврами, это уж точно.