– Теперь из меня вышло хорошее растение… – он странно улыбнулся, – Если хочешь можешь поспать. Сон в этом месте – временное явление. Вскоре ты перестанешь спать совсем, – проговорил Сеня, придвинув к столу небольшой шероховатый тяжёлый пенёк, вместо стула. На столе стояла, прислонённая к стене, гладкая доска, на которой он по всей видимости отмечал дни. На ней и так было множество перечёркнутых зарубок. Сеня взял со стола деревянную заточку и нацарапал ещё одну, и её тоже перечеркнул.
Когда в Центр Восстановления Здоровья доктора имени Дубова привезли пропавшую накануне писательницу Кристину Левиц абсолютно весь медицинский персонал, в особенности молодое поколение, жаждало на неё взглянуть, чтобы возможно потом, когда-нибудь лет через сорок рассказывать своим внукам или правнукам, что менял капельницы знаменитой писательнице, от рассказов которой, ребятки, вы сейчас фанатеите. Да, конечно, она часто посещала родственника, но редко кто осмеливался подойти и заговорить с ней в живую. Многие грезили, что именно в их смену произойдёт чудо и писательница очнётся, а потом именно у них будут брать интервью в подробностях. Но был один, который не грезил не о том и не о другом. Колька Болотный – человек с притуплённым чувством совести. Он, конечно, как и все, сразу узнал её (вы ведь понимаете, перевозка публичных людей в подобные учреждения, крайне засекречена, но слухи в стенах клиники быстро разбегаются), но особого восторга он не подал, хотя имел всю коллекцию книг в двух переизданиях и отслеживал все официальные страницы в соц. сетях.
Все пациенты ЦВЗ Дубова в основном зажиточные люди или их родственники, хотя периодически попадаются экземпляры на льготном обеспечении, ну то есть, их содержат за счёт государственных финансов. Собственно, последние четыре месяца, Колька ухаживал в основном за престарелыми стариками, которые одной ногой уже на том свете. В детстве Колька часто подглядывал за матерью и её часто сменяющимися ухажёрами. Обычно перед занятием любовью они изрядно выпивали, потом прогоняли Кольку в свою комнату, нарочито указывая, что пора бы уже в люлю, и неважно который был час, десять или шесть вечера. Но Колька не спал. Он мог часами лежать на своей кровати, глядеть в потолок и слушать, как его мать совокупляется с очередным хахалем. Если в ней и закрадывались какие-то сомнения, она заходила в комнату, чтобы убедится; неугодный сын спит или нет. Тогда он быстро переворачивался на бок и закрывал глаза. А когда она уходила довольная, то вновь переворачивался обратно и продолжал слушать. Когда же скрип дивана и приглушённые стоны стихали, Колька выжидал минут пятнадцать, потом выглядывал из комнаты и убедившись, что мать и чужой мужик заснули в беспамятстве, выходил из комнаты. Если вдруг, кто-нибудь из них проснулся бы, он просто сказал бы, что пошёл на кухню попить воды. Но этого никогда не случалось. Как правило мать и её очередной трахатель спали полуголыми. Практически всегда без нижнего белья. Если повезёт; мужик будет в плавках с мокрыми от спермы пятнами, а мать в своей старой профуняной сорочке, но без трусов. Обычно они и так спали, уронив одеяло на пол, разгорячённые от алкоголя и занятия любовью. Но если всё же и накрывались, то Колька сам отодвигал одеяло, так чтобы можно было лицезреть интимные гениталии матери. Мать никогда не брилась, поэтому там были густые заросли, но если она спала на спине и полусогнутые ноги разъезжались в разные стороны, то он мог разглядеть красную вагину с которой капала белая жижа. Так продолжалось до Колькиных двенадцати лет, пока её не лишили родительских прав и не передали опеку над мальчиком бабушке. Но привычка подглядывать у него осталась на всю жизнь. За бабушкой он подглядывал, когда та ходила мыться в баню. Она была низкорослой с большой отвисшей грудью, которая растекалась словно блины по надутому пузу, а волосы на лобке были редкими и седыми. В школе он подглядывал за девочками в раздевалке, а когда уехал учиться в другой город и жил в съёмной комнате общежития, установил камеры в душевой кабине и туалете. И видел голыми практически всех, с кем жил и учился. А учился он хорошо. Учёба давалась ему легко, поэтому он без особых усилий смог окончить школу и поступить на бюджетное в медицинский институт и возможно, если бы не случай, сейчас бы работал каким-нибудь врачом. Одна из девочек заметила в душевой камеру и тут же об этом сообщила. И конечно же, его сразу вычислили. Он хранил большинство записей с голыми моющимися сокурсница или писающими сокурсницами в своём ноутбуке. Его отчислили, но добродушный директор не стал указывать правдивую причину отчисления, чтобы не сломать парню жизнь. Колька не стал больше никуда поступать, а устроился медбратом в одну из центральных частных клиник, где платят довольно неплохие деньги и. где он может беспрепятственно подглядывать за
Чтобы приблизиться к Кристине Левиц Колька Болотный должен был тщательно всё продумать. В клинике не должно было быть начальства, значит, либо выходной день или праздник. Его трясло от перевозбуждения. Задача медбрата состоит не только в наблюдении и постоянной смене капельницы, но и в ежедневной протирки и массировании тела, дабы избежать пролежней. Чем он и собрался сегодня заняться, а то эта Верка как всегда недобросовестно выполнит всю работу. Он зашёл в палату, где мирно тикал компьютер, как заминированные часы. Во всех палатах были установлены камеры, но он позаботился и об этом – уговорил охранника за чашкой чая и пока тот бегал отливать, подменил одну из старых зацикленных видеозаписей с камеры, где лежала Кристина. Собственно, охранник не заметил подмены.
Кристина продолжала спать беззащитным сном, красивая и стройная. Да, на лице всё ещё оставалось несколько коричнево-жёлтых синяков, которые уже практически рассосались и её тело немного похудело, но это была она, такая же молодая и привлекательная, какой он её себе и представлял. И он не станет скрывать от самого себя, что грезил об этом дне с первой её прочитанной книгой. Хотя порой его посещали мутные предположения, что это его вина в случившемся. Как будто его желание могло осуществиться.
Он поставил два тюбика с мазью от пролежней на тумбочку, на случай если охранник всё же что-нибудь заподозрит и решит наведаться в шестнадцатую палату. Стянул с Кристины одеяло. Такие пациенты, как Кристина лежат здесь без нижнего белья, а к их мочевому пузырю подключён катетер. Сделает всё так. Лишь на некоторое время задумался. Если бы Кристина познакомилась с ним в живую, понравился бы он ей? Какая разница? Сейчас она полностью в его власти. Он нежно погладил половые губы. Потом просунул руки под больничную рубашку и сжал мягкие холодные груди. Ему срочно захотелось впиться в сосок губами. Он задрал рубашку ещё выше и присосался к левому соску, как младенец, сунув правую руку в штаны. Колька из-за всех сил старался не обкончаться раньше времени. Он неуклюже вскарабкался на койку, вытащив член наружу, несколько ловких движений вверх-вниз и сперма излилась наружу, попав на Кристинин живот, несколько смачных капель угодили на простыню. Через час он покинул палату, тщательно прибрав за собой свои некрасивые деяния и сделав несколько фото с обнажённой Кристиной.
Тем временем, ничего не подозревающая Кристина пробудилась ото сна. Пробудилась она так, как будто уснула в обычном человечьем мире. У неё ещё оставалось чувство, что рядом с ней спал Андрей, который желал отправить Сеню на операцию в Германию. Несколько минут она просто лежала на кушетке, не узнавая окружающего пространства. На стенах висели светящиеся баночки, в которых мельтешила, словно суетливые мухи… пыльца Крыжевельника. Крис вспомнила это название, потом села, потянулась. Она в Сененой пещерке, в его убежище, но самого Сени не было. Крис поднялась и подошла к столу с множеством вытянутых баночек, похожие на пробирки с пробками из утрамбованной травы.
– Проснулась? – он связал пучок и повесил на стену рядом с другими уже высушенными пучками.
– Где ты был? – спросила Кристина тревожно.
Сеня вздохнул.
– Собирал кой-какие растения, – нехотя пояснил он. И Крис почувствовала, что это неправда, то есть не совсем правда. Но возражать не стала.
– И что теперь? – спросила Крис, облокачиваясь на край стола.
– Ну… я изучу свойства каждого нового растения, потом смешаю… – начал он объяснять, одновременно переворачивая другие развешанные пучки трав, с некоторых осыпалась сухая пыльца.
– Я не об этом, – оборвала его Крис, – Что мы будем делать?
Сеня глянул на неё неоднозначным взглядом. Пожал плечами и помотал головой.
– Ждать, – ответил он как само собой разумеющееся, – Иногда и здесь случаются чудеса. Несколько раз я был свидетелем, как люди из круга улетали, прямо ввысь. Они словно освобождались.
– Но мы ведь не в круге. И мы не можем ждать! – ей вспомнилось, как она пыталась найти ответы, чтобы помочь Сене выйти из комы, как встречалась с людьми, пережившими это несчастье. Только воспоминание, показалось далёким, словно из другой жизни.
– Что если другие не ждали!
– О ком ты говоришь?
– О людях, которые выбрались из комы. Что если они не сидели сложа руки и не ждали? А искали, боролись до последнего, – воодушевлённо пролепетала она.