— Старший инспектор Ле Брев ничего не знал.

— Но вы что-то подозревали, — наседал я на него. — Вы отвели меня на поляну, где произошел пожар.

Ле Брев перебил меня:

— Эстель Деверо, вы арестованы. Предупреждаю вас, что вы имеете право ничего не говорить.

Один из его людей подал наручники, которые свисали с его пояса, как маленькие петли от виселицы. Я наблюдал, как он надевает их на руки Эстель.

Инспектор склонил голову, глядя, как ее уводят, но роль, которую сыграл он сам, представлялась мне не менее важной. После того как увели Эстель, я повернулся к нему:

— Вы знали о Сультах. Я разговаривал с вашим другом Элореаном, которого они купили. Вы солгали мне, что во время пожара дети погибли.

Я подошел к нему и уставился на его подобранную маленькую фигурку. Он подождал, пока стихнут шаги в коридоре и закроется входная дверь. Заработали моторы машин. И затем мы остались одни, Ле Брев, Эмма, дети и я. Старый Раймон плюхнулся в одно из своих потертых кожаных кресел.

Ле Брев обратился к Эмме:

— Мадам, не могли бы вы спуститься с детьми вниз? Мы присоединимся к вам через несколько минут.

— Хорошо, — согласилась Эмма.

— Папа, не задерживайся. Мы хотим домой.

Мы стояли друг против друга, я и Ле Брев, еще недавно задиристый и самоуверенный инспектор, который вытянул короткую спичку в розыгрыше. Сейчас он казался меньше и мрачнее, был какой-то приниженный.

— Месье, вы должны понять, что быть черным не всегда легко. Для нас всегда ставятся лишние барьеры. Предрассудки, вы понимаете?

Я понимал, но промолчал.

— Итак, я хотел продолжать службу в полиции. Мой отец был полицейским, — с гордостью сказал он. — В Тулузе, до войны.

— Я знаю. Я разговаривал с вашей женой Нинетт.

Он улыбнулся:

— Когда вы остались, чтобы самому взяться за расследование, я подумал, что вы хотите запутать следствие.

— А я обнаружил, что вы живете в роскоши.