— Отпусти штурвал, сажать буду сам… Давай отсчет и упрись руками в приборную доску, — приказал он помощнику и обратился к капитану, чье рабочее место при аварийной посадке, становилось наиболее уязвимым и опасным, — штурман, давай-ка поднимайся к нам.

— Высота восемьдесят, скорость сто восемьдесят, — стал зачитывать вслух показания приборов молодой пилот, сидящий справа.

Из передней застекленной кабины вылез штурман — Володя и, пройдя между летчиками, устроился за их креслами, недалеко от штурмана-оператора.

Они снижались строго против ветра. Вылетая с аэродрома несколько часов назад, погода была спокойней, а сейчас море уже не на шутку разбушевалось. Волны, гонимые шквалистыми порывами, оказались чрезмерно высокими и вряд ли позволили бы сесть, как предусматривали инструкции…

— Шестьдесят метров, скорость сто семьдесят пять…

«Ничего не выйдет! Только разобью самолет о встречные волны и погублю экипаж, — решил командир, резко заваливая штурвалом „Тушку“ на крыло и разворачивая её на девяносто градусов — боком к ураганному ветру. — Вмиг накроет… Первой же волной накроет и — конец… Надо примостить брюхо вдоль гребня! Нестандартно, гораздо сложнее — но иного не остается…»

Летая на Бе-12, Берестов приводнялся на спокойную морскую гладь и встречный ветерок всегда служил союзником. Но в этой ситуации, чтобы сохранить жизнь экипажу, оставался единственный выход. Два штурмана и молоденький пилот молча смотрели на производимые майором эволюции самолетом, полностью вверяя свою судьбу командиру…

«Главное — притереть фюзеляж к поверхности аккуратненько и очень ровно. Тогда останется возможность спастись… — сосредоточенно думал Влад, прикидывая шансы. — Если приложимся кормой, носом или крылом — сразу зароемся в воду и развалимся как карточный домик! Не хотелось бы кормить рыб в таком возрасте…»

— Сорок метров, — сосредоточенно твердил старший лейтенант, глядя на дрожащие приборы, — скорость сто семьдесят.

Появилась сильная вибрация. Но летчик продолжал ворочать и тянуть на себя упрямый, непослушный штурвал.

Приглядев впереди овальное, темное пятно, в котором почти не рябили белые точки, Берестов целил попасть в его начало. Он понимал — столкновение даже с небольшой льдиной, особенно в момент касания фюзеляжем воды, может мгновенно привести к катастрофе.

— Высота двадцать, скорость сто шестьдесят пять…

«Десять карт в левой руке… — пронеслась в голове шальная аналогия, — я только что сказал „раз“… Но, отдадут ли прикуп?..»

Пятно стремительно надвигалось, а огромные линии волн, с пенистыми «барашками» на вершинах, уходили далеко к горизонту и будто застыли, не перемещаясь. «Тушка», выбрав одну из них, планировала над её гребнем, с каждой секундой приближаясь к обманчивой поверхности…

— Десять, сто шестьдесят…

Владислав, быстро смахнув со лба скатывавшиеся капельки пота, совершал последние, почти незаметные глазу, движения рулями, стараясь как можно нежнее коснуться воды…

— Приготовились, мужики! — процедил он, скрипя зубами и напрягаясь всем телом.

«Ну… спаси и сохрани нас Господь…»

Вся офицерская служба Берестова проходила в этом огромном гарнизоне, аккуратно вписавшемся в окраину поселка городского типа. Два авиационных полка, расположившихся возле современного аэродрома, несколько вспомогательных частей обеспечения, уютный военный городок, пришлись по душе шестерым молоденьким лейтенантам, чуть более семи лет назад впервые пожаловавшим сюда.

После изучения летных характеристик вчерашних курсантов и короткого собеседования, четверых из них определили летать на стратегических ракетоносцах. Владиславу с ещё одним приятелем, была уготована должность правого летчика в другом полку, состоявшем из нескольких, различных по своему назначению эскадрилий. И хотя поначалу, заглядываясь на, красиво взлетавшие, тяжелые Ту-95, он по-хорошему завидовал четверым друзьям, со временем все отчетливее начинал понимать — работа на своеобразных Бе-12 требовала от летчиков большего мастерства, навыков и опыта.