Пендаль вдруг обратил внимание на насупленное лицо крестоносца. Барон уже понял, перед ним человек простой — не рыцарь, и даже не бастард. А, следовательно, следует объяснить субординацию путем… Угу, по лбу разок врезать, и все, корзинщик поймет. Полбу напрягся.
— … вам. Не нужно хмуриться, не нужно… как к вам обращаться? — опять засуетился Пожопье. — Ты… вы… воин? Или клерик? А то я никак понять не могу. Хотя, ваша милость — человек благородный, сразу понятно, даже без доспехов, но насмотрелся я на благородных, завсегда понимаю, если благородный, но когда…
— Тихо! — корзинщик заткнулся, будто выключили, а Константин приосанился. — Имя мое славно в веках, и несу я его с гордостью и честью! Узнай, что зовут меня сэр Константин Полбу, рыцарь Серебряной Шпоры, барон Шардо и Бельд. Но ты недостоин трепать мое имя своим простонародным языком и обращаться ко мне должен — «господин барон» или «сэр рыцарь»! Или «ваша милость».
«Хм, — подумал Полбу. — А на франкском название ордена Серебряной Шпоры звучит не так глупо, как на русском».
— Конечно, господин барон, конечно… — корзинщик поклонился. — Благодарю за науку, сэр рыцарь…
— То-то! — ух, как давно уже не приходилось разговаривать с нормальными людьми… Сплошь в этих еретических землях то неправильные пейзане, то благородные, но странные дворяне… А то еще и неписи непонятные, прости, Господи. С самого начала он допускал панибратское отношение пейзан в следствие шока и растерянности. Да и требовать от сиволапых селян знания этикета не стоило, пусть их. После, выяснилось, что окружают его люди сплошь благородные. И вот, сейчас, наконец-то…
— Ты говорил, тут княжна? И где прочие… колобки? И ты тут откуда? И, вообще, почему дело к рассвету, ведь ночь только-только наступила? И умертвия эти — чьих рук дело, где колдун поганый? И…
Град вопросов, посыпавшийся на ошалевшего Пажопье, совсем смутил корзинщика. Перебивать сурового господина барона он не решался и честно старался запомнить все…
— Сэр рыцарь, сжальтесь! — толстячок молитвенно сложил пухленькие ручки. — Я все не запомнил, но по мере сил…
— Начинай, — милостиво разрешил Константин. Он вообще лояльно относился к неполноценности низших сословий, часто прощал и редко порол нерадивых слуг. Гораздо реже, чем соседи. Ограничивался щелбаном. Но в них-то поднаторел… Его стальных пальцев пуще пожара боялись полобно все обитатели Шардо и Бельд.
— Позвольте сказать, ваша милость, что живу я в этом мире уже более двенадцати лет… Многое приметил, кое-что понял, и даже чему-то научился. Когда я сюда попал, мне предложили стать воином, но я совершенно не воинственен, ни капельки не благороден, и, когда меня собираются бить, глаза сами закрываются, ноги дрожат, и руки трясутся… Не для боя я рожден, сэр рыцарь… — корзинщик горько вздохнул. — Но и здесь, в Жизни, требуются мастера. И вот, мне предложили стать… как это тут называется — крафтером. Чистым Крафтером. Без возможности получения даже базовых боевых навыков. Крафтер — это мастер по-здешнему. Крафт всяким может быть, но чем больше тренируешься в чем-то, тем явственнее проявляется специализация. Вот я — корзинщик. Навыки, еще с детства привитые, помогают, а их, как говорится — не пропьёшь. Мои корзины…
— Ты опять?
— Ой, прошу прощения, прошу прощения, ваша милость… Я просто почти год с нормальными людьми не разговаривал, вот, накопилось. Вы, ваша милость, не перебивайте, я ведь к сути веду… Ээээ… Так вот, когда вы, господин барон, помереть изволили, чудищ этот еще часа четыре издыхал. Носился по кладбищу, головой бился о стены, меч ваш волшебный выдрать пытался. А меч все не вытаскивался, и вы на нем, хоть и мертвый, но за рукоять держащийся, болтаться соизволяете… А меч из-за этого считается ударяющим, как я понимаю. И хоть по чуточке, но бил чудища. Да и молнии помогли. Он ведь, Лихоман этот, не простой моб… Он — босс локации. Это такое специальное название для очень сильного чудика, да. Фиолетовым цветом отображается. Раз в десять сильнее таких же, но красных. А то и поболее… Таких, как он, обычно целым отрядом убивать ходят, и то часто сливаются… Погибают, то есть. Так вот, пока он тут бегал, он почти всех своих колобочков сожрал сызнова. Кроме этого, который в норе крысиной застрял, вот, лишь сейчас к утру выдрался. Он при их съедании лечился и снова бегал, ранился. А как светать начало — вы и воскресли. А Лихоман уже часа два как издох. Игроки всегда к утру воскресают, на заре. Вот так.
— А ты-то это все откуда знаешь?
— Так я видел все… Перед боем Лихоман к нам в подвал заглянул, напугал, подзарядился… Он меня затем и держал, чтоб далеко не ходить, когда перекусить захочется. А как услышал я звуки долгожданные, с подвала вылез и все-все видел! Вы — геройский герой, господин барон, позвольте еще раз выразить почтение… — и корзинщик глубоко поклонился.
— Так ты что, Лихоману служил? Темным силам? Предатель рода человеческого?
— Не служил, не служил я! В плену мы были! И все ждали, когда же нас освободят…
— Точно! Ух, бездельник, не с того начал! Княжна! Дама! Где она? — Галантный рыцарь вдруг смутился и пригладил торчащую во все стороны бороду. — Как я выгляжу?
— Как настоящий рыцарь, сэр рыцарь! Пушистым, как я заметил, вы еще до битвы быть изволили, а сейчас волос ваш — благородно сед!
— Как???