Чтобы не подвергать близких ему людей пытке, основанной на зуде неудовлетворенного любопытства, Иван, опуская, впрочем, самые искрометные подробности, вкратце поведал о своих приключениях, начиная с побега из Галбеза и заключения договора с Виртуозом и кончая Катькиным летаргическим сном и стычкой со Зловещей Тенью в технополе. При этом молодой человек в каждом из эпизодов повествования обошел стороной кой-какие тайны. Ведь, по правде говоря, с начальством нельзя быть до конца откровенным, а будущей жене стоит поберечь нервы (хотя бы ради здорового потомства). Под конец увлекательной истории Стрельцов признался, что понятия не имеет, как очутился в этой квартире. Сильное желание оказаться в трудный момент рядом с невестой самым непостижимым образом материализовалось — к изумлению и радости присутствующих здесь людей, в том числе и самого героя (а про себя гринчанин подумал, что даже самые необъяснимые вещи имеют свое объяснение, и надо будет на досуге по возможности разобраться в механизме телепортации. Если получилось раз, то может получиться и другой… И, вероятно, было бы недурно сознательно овладеть тайной перемещения в пространстве). Внимательно выслушав динамичный рассказ Ивана, генерал Войко и Катерина получили удовольствие, подобное тому, которое охватывает человека после прочтения остросюжетного романа или просе смотра в кино лихо закрученного детектива.

— Да, Ваня… ты, я вижу, время даром не терял, — удовлетворенно произнес шеф.

— Благодарю. Ну, а теперь ваша очередь поведать о своих успехах, — откликнулся Стрельцов. Собираясь с мыслями, босс сгруппировал на лбу роскошный морщинистый узор, видимо, не зная, с чего начать…

— Обвинение-то хоть с вас сняли? — подтолкнул молодой человек.

— Да, конечно… И я сразу кинулся сюда… узнать, как у вас… — бодро подхватил генерал.

— Прекрасно. — Лицо пожилого Ивана просветлело. — И что. Краб лично принес извинения?

— В общем-то, можно сказать, что — да, — уклончиво ответил службист.

— Как это «можно сказать»? Вы говорите конкретно, — возмутился гринчанин.

— Он объяснил, что арест с самого начала был задуман с целью ввести в заблуждение притаившихся врагов. Дескать, игра разведок, «кошки-мышки» и все такое… Ну ты понимаешь.

— Да я-то понимаю… Врет, как сивый мерин, — выругался беглый лейтенант БГБ.

Бровь генерала изогнулась как знак вопроса. Иван пояснил:

— Мне удалось покинуть типолет Галбеза лишь за минуту, как к нему на хвост сели снеговики. Окажись я тогда на борту, то, возможно, сейчас уже не беседовал бы с вами.

На лице у генерала в этот момент читались противоречивые чувства, вернее, их борьба.

— Не думаю, — продолжил Стрельцов, — что столь жесткие меры были вызваны какими-то тонкостями разведигр (тем более за городом, вдали от свидетелей). Боевой Патруль однозначно имел приказ на мою ликвидацию в случае неподчинения… и он его выполнил. То есть на тот момент меня действительно считали опаснейшим преступником.

— На то он и Краб, чтоб пятиться, — вздохнул Войко.

— Вы его защищаете?

— Нет. Но и не обвиняю. Руководителю такого ранга зачастую приходится жертвовать своим личным мнением ради перестраховки.

— Ясное дело, — съязвил гринчанин. — Вот так вот шлепнут ненароком во имя высокой абстрактной идеи, прикрываясь интересами Лиги. И поминай как звали…

Генерал с виноватым видом почесал лысину.

— К слову сказать, Ваня, я был знаком со Смитом задолго до того, как он занял пост директора БГБ. Конечно, мы не состояли в дружеских отношениях, но в товарищеских…