Отряд укрылся в чаще и стал недоступен для авиации. Самолеты разбомбили лагерь, покружили еще над лесом и скрылись.

Все-таки я оказался прав. Диверсант сообщил по рации, и время зачистки перенесли на утро. Вот только батальон СС не успел до нас добраться. Это нас и спасло.

— Спасибо вам, товарищ капитан, — Слободский пожал мне руку, а хорек промолчал, недовольно отвернув морду. — Если бы не вы… Сравняли бы всех с землей бомбардировщики.

— Служу Советскому Союзу, — улыбнулся я и пожал в ответ крепкую руку, а затем многозначительно покосился на особиста. — Надеюсь, теперь вы мне доверяете?

— Как самому себе, — кивнул Слободский.

— С вашего позволения, я вас покину, у меня свое задание, так сказать, еще не выполнено. Куда вы сейчас?

— Командир развернул на траве карту и ткнул карандашом. — Вот здесь болота. Фриц туда не сунется. Но мои люди знают «фарватер». Там дальше ложбина есть. Это наша резервная точка для разбития запасного лагеря. Я ее еще месяц назад присмотрел.

— Месяц назад? — нахмурился я.

— Да ты, не беспокойся, капитан. Пока о ней знаем только ты и я. Никому не рассказывал.

— Добро, — пожал я еще раз на прощание руку командира. — Просьба у меня есть. Личная. Пригляди за Наташей, товарищ Слободский. Выходи ее… И как очнется, попрощайся за меня. Не буду ее беспокоить. А мне пора.

— Не боись, капитан, — хитро улыбнулся Слободский. — На ноги поставим, будет как новенькая. Еще вернешься и лично поцелуешь. Нам тоже без нее никак. Единственный снайпер в отряде.

— Лежи уже, набегался! — прикрикнул на меня Кузьма, и я послушно снова натянул на себя одеяло. — Сам же сказал, что выходные у тебя, значит сегодня никто не хватится. У меня переночуешь, как раз и одежа твоя высохнет. А завтра я тебя после обхода до города на лоханке подвезу.

— Твоя правда, Михалыч, — сказал я, выдохнул и коснулся тугой повязки на плече. А здорово он меня подлатал. Думал, по дороге кончусь, пока до сторожки его дополз. Хорошо, что в воспаленном мозгу хватило разума к нему пойти, а не соваться сразу в город. Там бы меня и взяли под белы рученьки — грязного и в кровище.

Я посмотрел, как Кузьма старательно отстирывает в тазу кровь с моей гимнастерки. Рубаха уже сушилась на веревке, протянутой поперек комнаты. От «обезболивающей» порции самогона в голове шумело. В ушах все еще стоял грохот разрывающихся снарядов.

Но сейчас снаружи было тихо. Чирикали птички, в траве звенели всякие насекомые. На примусе булькала, распространяя ароматный запах особенно лечебная похлебка, какой-то секретный семейный рецепт Кузьмы. Не знаю уж, что там за тайный ингредиент он добавил в картошку с мясом, сдобренные щедрой порцией дикого лука и чеснока. Но пахло невероятно вкусно, в желудке от одного только запаха случилась революция с канонадой на Петропавловской крепости.

— Вот, теперь как новенькая стала! — сказал Кузьма и повесил выстиранную гимнастерку рядом с рубахой. — Фу, проветрить надо, а то карболкой воняет…

Он распахнул дверь, впуская внутрь свежий воздух. Удушающе-приторный запах его домашней дезинфекции начал выветриваться.

— А скоро похлебка-то твоя поспеет? — спросил я, приподнимаясь на локте.

— А ты не кипишуй тут мне! — сварливо прикрикнул Кузьма. — Когда поспеет, тогда поспеет! Хочешь спать — спи!

Но сам при этом склонился над котелком. Ага, спи! Я бы уже давно вырубился, если бы так жрать не хотел! А тут еще запах этот…