— Да весь город гудит, слухами полнится.

— Неужели это правда? — Марта задумчиво закусила нижнюю губу. — Я наведу справки, спрошу кое у кого.

Отлично… Я мысленно похвалил себя и Марту. Чем больше слухов, тем ближе я к своей цели. Прежде чем сразить Рашера, нужно маленечко расшатать его положение. Выкорчевывать потом будет проще…

— Только я тебе ничего не говорил, ладно? — подмигнул я девушке. — Не хочу участвовать в сплетнях.

— Конечно, мой милый Алекс, — Марта взяла меня за щеки и потрепала как ребенка, вытянув губы трубочкой. — Но если это подтвердится, ты представляешь, что сделают с Рашером и его мадам?

— Мне все равно, иди лучше ко мне…

— Щекотно, Алекс, щекотно! — смеялась Марта, извиваясь у меня на коленях.

«Комендантский час — это как замок, который помогает только от честного человека», — подумал я, провожая взглядом патруль эстонских карателей. За дело патрулирования улиц и наведения порядка они взялись с недюжинным энтузиазмом. Таким, что хотелось каждому второму из них башку разбивать об остатки псковской брусчатки. Впрочем, каждому первому тоже. Ссучье племя… Я даже особенно не прятался, просто услышал их загодя и шагнул в густую тень за угол дома. Если бы курил, то еще и закурил бы, пока они мимо проходили. Все равно бы не заметили. До трясучки хотелось этих тварей перебить. Шандарахнуть полтонны взрывчатки прямо в казарму, чтобы разнесло в клочья… Новые полицаи вели себя на улицах хуже фрицев. Стреляли за малейшее неповиновение, волокли в застенки якобы за преступления. Пытали. Истязали. И просто задирали местных на улицах, чтобы повод был применить меры, так сказать, воздействия.

Я зло сплюнул. Ладно, как-нибудь разберусь еще с вами, пожалеете, отродье чухонское, что приехали…

Я бесшумной тенью скользнул к своему дому. Поднялся по лестнице и снова заметил мыкающегося возле окна Фиму. Только на этот раз дверь в комнату Златы была плотно закрыта. И оттуда доносились весьма недвусмысленные звуки.

Понятно, работает моя красота. Я тихонько свистнул, привлекая внимание пацана.

— Эй, Фима! — прошептал я. — Пойдем ко мне, посидишь, порисуешь чего-нибудь, конфетами тебя угощу.

На меня он, как обычно, не посмотрел, но двинул в мою сторону. И то хорошо. Эх, жаль пацана все-таки… Как его жизнь потом сложится? Получится ли у него такого до конца войны дожить?

Я усадил Фиму на свое «ложе», вручил ему карандаш и лист бумаги, а сам приготовился задремать. Но не успел.

Потому что снизу раздался отчаянный крик Златы. Я вскочил и бросился вниз. Рванул дверь, готовый выломать ее в случае чего. Замер на пороге.

Рядом с кроватью стояла, зажав рот руками, Злата. Глаза широко распахнуты, но смотрит она не на меня. А на скрючившегося в углу голого парня. Он сжался в комок, вращал дикими глазами и размахивал перед собой правой рукой с растопыренными пальцами. Я даже не сразу признал его в таком виде.