Не все сразу, подумала Мерси, шаг за шагом. А если Майка подставили? Тогда, значит, кто-то другой явился в дом Уиттакер после ухода Майка, убил ее, стал подбрасывать улики – гильзу, кровавые следы, оставленные сапогами «чакка». Другие улики Майк оставил сам, как гость за ужином и поклонник Обри. А затем – или, возможно, ранее – этот человек должен был подбросить глушитель в мастерскую. Где он взял гильзу, выброшенную из «кольта» Майка? Как забрал сапоги, чтобы измазать их кровью?

Кто-то знающий его дом.

Кто-то поехавший за ним на стрельбище и подобравший гильзу после его выстрела?

Мерси подумала о Линде Койнер. Бывала она в доме Майка? Сколько раз? Конечно, эксперту легко подставить подозреваемого, но зачем? Койнер ему симпатизирует, оказывает маленькие любезности в тюрьме. Наверное, покрывает его – но не подставляет. Мерси даже могла поверить, что Линда Койнер питает тайную страсть к Майку. Допустить, что они видятся тайком от нее. Но разве тихая, выдержанная Койнер способна на убийство Обри Уиттакер?

Мерси встала, подошла к окну, выглянула на подъездную аллею, залитую ярким ночным освещением.

У Эвана О"Брайена было почти столько же возможностей, как у Линды, но с какой стати ему подставлять Майка?

Джиллиам? Какая у него причина губить Майка и подстрекать ее делать грязную работу? Помимо его давней влюбленности в нее, Мерси иных не видела. Стал бы он из-за этого убивать, подставлять? Нет.

Потом вот еще что: Обри Уиттакер не открыла бы дверь кому попало. На крыльце спрятаться негде. Убийца стоял там, его было видно в глазок.

Нет, бессмысленно. Койнер и О"Брайен – эксперты. Они были с Мерси на месте преступления вскоре после того, как Обри убили. Оба находились дома, когда им позвонили, и приехали быстро. Джиллиам – достойный, уважаемый, сдержанный человек.

Бессмысленно.

Тот, кто подставил Майка, должен был знать, что он собирается ужинать в доме Обри. Должен был знать, что они переписываются и где искать письма. Должен был знать, когда они дома, когда нет, что планируют, чем занимаются. Как он мог знать все это? Он должен был очень хорошо знать их обоих. Следить за ними. Выжидать. Читать их письма, подслушивать телефонные разговоры...

Мерси услышала, как Тим захныкал и пробормотал что-то во сне. До чего же чувствителен детский монитор!

Если у Обри и Майка был монитор, можно выяснить все необходимое для того, чтобы сфабриковать дело.

Если у Обри и Майка был монитор...

Мерси нашла присланную телефонной компанией распечатку звонков в дом и из дома Обри за последний месяц. Добавила туда звонки Майку домой и на работу, звонки оттуда. Всего тридцать два звонка. Разговоры в общей сложности заняли триста тридцать минут.

За это время услышать можно многое, подумала Мерси, и узнать их планы.

Ей пришло в голову, что группа нравов могла установить подслушивающее устройство, но ничего этого она не обнаружила в их досье, которое скопировала. И позвонила Кати Хьюлет, та подтвердила: Майк сам забрал требование об установке подслушивающего устройства вскоре после того, как Уиттакер дала согласие на сотрудничество. Значит, телефон Обри чист – или должен быть чистым.

Тим вздохнул. «Насколько громче слышно по монитору», – подумала Мерси.

Она покачала головой, пошла к шкафу, и внезапно ее охватил страх – перед темнотой и машинами, перед одиночеством и неожиданностями, страх ошибаться относительно всего, как ошиблась относительно Колеско. И это стоило Хессу жизни.

Мерси оделась. Отнесла монитор в комнату отца и разбудила его.