Мы знали, что происходит на юге – в порядке передачи боевого опыта. Если в Южном Вьетнаме партизаны Вьетконга действовали, как наши на Брянщине в Отечественную, то в Лаосе вдоль границы был настоящий партизанский край, коммунистическая зона, там были партизанские базы – учебные лагеря, склады, госпитали, туда бежало мирное население, не желающее жить под американским игом. И вдоль границы на юг по джунглям шла «тропа Хо Ши Мина», по которой партизанам поступала помощь от ДРВ. Несмотря на название, это была не караванная тропа для носильщиков (хотя во Вьетнаме и такое не редкость), а настоящая дорога для автомашин, с мостами и тоннелями, с тысячами людей, которые поддерживали все в исправности; все это было тщательно замаскировано под пологом леса. Американцы стремились прервать движение по этой «дороге жизни» – прежде всего, посредством авианалетов. Пока в них участвовали лишь «скайрейдеры»-штурмовики, вьетнамские товарищи отбивались сами, нанося агрессору ощутимые потери. Но в начале 1955 года ВВС США стали привлекать к авиаударам тяжелые бомбардировщики – В-50, В-29 (уже считавшиеся устаревшими, эти самолеты еще активно применялись периферийных войнах) и даже В-17 (они еще остались в строю ВВС Национальной Гвардии США). «Суперкрепости» бомбили с высот, на которых их не могли достать малокалиберные зенитки – и потому, оборону «тропы» решено было усилить. Для начала, на юг перебрасывался тяжелый зенитно-артиллерийский полк, и одна эскадрилья истребителей (ограничение было, наличием подготовленных аэродромов – вернее, на тот момент был готов только один). Выбор пал на одну из эскадрилий нашего бго гвардейского. Первая эскадрилья нашего полка – традиционно, лучшая. Которую я счел своим долгом вести лично.
Нас было двенадцать, все 1го класса (класс «летчик-снайпер» в советских ВВС ввели позже). Морские летчики – имеющие, в сравнении с сухопутными, гораздо лучшую штурманскую подготовку, что было важным: навигация над горами Индокитая была сложной задачей, и запасных площадок для посадки не было. Повезло, что в этот день не было облачности, которая здесь часто опускается до верхушек гор – ниже которых мы должны были лететь, чтобы скрыться от американских локаторов. Обычно при перелете на незнакомый аэродром группу всегда сопровождает лидер, уже знакомый и с маршрутом, и с условиями посадки – но на эту площадку до нас не садился еще никто. И хотя нам сообщили описание того места – увидев его с воздуха, я пожалел, что я не Валерий Чкалов.
Сначала надо было заходить между гор, курсом 192, одна вершина слева, две справа. И одна прямо по курсу – чуть не долетев, когда вторая вершина справа оказывалась на траверзе, надо было повернуть на курс 139, и всего в двух километрах оказывалась еще одна гора, полоса была на ее склоне, на террасе, начало ее было сразу после обрыва, и катиться по земле приходилось с уклоном вверх, девятьсот восемьдесят метров, после которых отвесная скала. И тропический лес, слева и справа – когда аэродром принимали или выпускал самолеты, целый батальон вьетнамцев дружно тянул за троса, отгибая деревья (прием, широко распространенный у вьетнамских маскировщиков). Грунт был твердый, укатанный почти до состояния асфальта – вот только, что будет, когда начнется сезон дождей? Хотя наличествовал и дренаж, канавы слева и справа. Заполненные камнями, как положено – но все равно, боже упаси попасть в них колесом при пробеге.
– Зато тут, по словам местных, относительно сухо – сказал мне наш инженер, капитан Лазукин, руководивший строительством этого аэродрома – вода по склону скатывается, ну а в низине, что ни делай, в сезон будет канава, заполненная жидкой грязью. А тут даже металлом успели вымостить, в конце где стоянки.
Да, слышал, что в войну японцы сооружали в джунглях что-то подобное – но реактивные «миги» не «зеро» и «хаябусы». Под пологом леса располагались стоянки для самолетов, хранилища для топлива и боеприпасов, палатки для нас и техсостава, позиции прикрывающих аэродром зениток. Причем часть объектов были обвалованы землей, а некоторые даже укрыты сверху – и вьетнамские товарищи выглядели виноватыми, что «не успели все закончить». Для буксировки самолетов от стоянок на полосу перед взлетом, и с полосы на стоянки после посадки (а эту операцию надо было делать быстро, чтобы освободить место для того, кто садился следом) был в наличии трактор – хотя мне приходилось видеть, как истребитель оттаскивали автомобилем Газ-69 и взводом солдат, или даже полностью вручную. В общем, отсюда можно было работать – а это главное.
Наземных локаторов не было – наводить нас должны были посты ВНОС с рациями, возле границы – как у нас в Отечественную. Правда, сами американцы облегчили нам задачу, устраивая налеты как по расписанию, примерно в одно и то же время, по одним и тем же местам. 13 апреля с утра мы были наготове, и в 11.08 (я запомнил это время) пришло сообщение – шесть «больших» в квадрате 76, курс запад-юго-запад, высота 3000.
– Странно, что тип не указан – заметил Лазукин – у вьетнамцев уже глаз наметан на В-50, В-26, «скайрейдеры».
Взлетев эскадрильей, мы развернулись на курс перехвата. Мы летали тогда на Миг-17ПФР, хотя в Союзе уже шли в строевые части первые наши сверхзвуковые, Миг-19 во фронтовую авиацию, «сушки» в ПВО. Но наши «семнадцатые», уже проверенные, в совершенстве освоенные летным и техническим составом, на мой взгляд, наилучшим образом подходили к вьетнамским условиям – Су-11 с двумя движками и дальнобойным радаром все ж требовал хорошо оборудованной базы, а не полевого аэродрома в лесу (
Я приказал – «горка». Что означало, ракетную атаку на кабрировании, мы отрабатывали эту тактику еще в Союзе, выход на группу бомбардировщиков на малой высоте (незаметно для прикрытия) и с форсажем вверх, атака из нижней полусферы. Ракеты лишь позволили увеличить дистанцию первого удара. «Корунды» все же не были полноценным оружием для воздушного боя, вес восемьдесят восемь кило, не считая ухудшения аэродинамики с подвесками под крыльями, сильно просаживали скорость и маневр истребителя – это было хорошее средство первого (особенно внезапного) удара, ну как в древности (кино к нам привозили регулярно) сначала с дистанции дротик метнуть, минус один враг, затем вступать в рубило на мечах. Пять километров дальнобойности – и пассивная система радионаведения, требующая до попадания постоянно удерживать цель в узком конусе излучения «изумруда». Кажется, задергались – если нас не увидели, так засекли наши локаторы! Но времени у них уже не было, мы километр за четыре с половиной секунды проскакиваем, даже с подвесками и на малой высоте. Вот уже рабочая дистанция – залп, и двадцать четыре «корунда» уходят на цели!
– Орел-3, истребители сверху!
Бомбардировщики имели прикрытие – сверху на нас падала четверка истребителей, силуэтом на Ф-88 «демоны» похожи. Опасные противники – мы знали, что после боев над Янцзы американцы их звали «истребители Мигов». Хотя превосходство они имели над «пятнадцатыми», ну а «семнадцатые» с ними были как минимум, на равных. Все ж лишние три тонны веса у американца, при том что общая тяга двух движков лишь чуть больше, чем одного нашего – это очень ощутимо и в динамике разгона и в вертикальном маневре. Но черт возьми, ну пять секунд бы еще! Нет – тогда они наших перебьют. Ведь самолет, выдерживающий постоянный курс и скорость – это как мишень.
– Орел-3, я Орел, прикройте!
Левофланговое звено (майора Егорова) развернулось навстречу американцам. И восемь ракет долой – теперь они как НУРСы к цели пойдут, по последним координатам, которые успели принять. Но наши дошли – я отчетливо видел на бомбардировщике, который атаковал, два разрыва – один под крылом, второй на фюзеляже. Это были не В-50 и не В-47 – а незнакомые нам самолеты, гораздо больших размеров, угловатых очертаний, восемь моторов в спаренных гондолах под стреловидным крылом висят. Взгляд влево – там уже идет бой, кажется, одного американца свалили (вижу лишь троих) но и одного нашего не хватает! Мы все еще ниже бомбардировщиков, а «демоны» пытаются вверх уйти… рассчитываю маневр, успеем сейчас их достать, и с разворотом снова на бомберы, уже сверху и с хвоста!
– Орел, я Орел-3, у меня Орел-3-3 сбит!
– Орел-2, я Орел, атакуем истребители!
Свалили еще одного. Пожалуй, тут Егоров справится, тремя против двоих – а мы восьмеркой по дуге выходим на бомберы. Они виражат вправо, на север – и освобождаются от бомб, чтобы скорее удрать. Хорошо – значит, до целей не донесли! Хотя, если под нами деревня, то не дай бог – под такой ковер попасть, тут в каждой туше не меньше десятка тонн бомб. Но мы им врезали – за двумя ясно вижу дымные хвосты, пожар, причем один быстро теряет высоту. И еще один не горит, но идет как-то неуверенно, явно отставая от тройки неповрежденных. Мы атакуем, уже с превышением, в их ракурсе «на восемь часов», начиная с подранков. Тот которому больше досталось, сразу рушится в лес, свалившись на крыло. Второй же – выдерживает наш огонь, хотя я ясно вижу разрывы снарядов на его крыльях и фюзеляже. Но дым за ним стал заметно гуще – гори, сволочь! А мы проскакиваем на юг – все же у реактивного истребителя радиус виража куда больше, чек у «яка», на котором я воевал когда-то.
Очередь третьего бомбардировщика. Догоняем его ввосьмером, вижу трассы из-под его хвоста – пытается отстреливаться. Бьем, и вижу, что попадаем. И этот все летит, не падает. Да что вы, заговоренные что ли?
Теперь, завершив «змейку», атакуем тройку уходящих на восток. Классическая атака сверху-сзади, как на учениях. Мы стреляем, они тоже отстреливаются. Ну до чего же живучие – у нас ладно, 23-миллиметровые, но и Н-37, двух-трех снарядов которой хватало для В-29 – а эти наших крупнокалиберных «гостинцев» получили явно больше!
– Орел, я Орел-два-два! Меня подбили, горю, прыгаю!
Черт, они Игашева из второго звена достали! А бой надо уже заканчивать – и снаряды на исходе, и о топливе надо думать, на форсаже керосин расходуется быстрее в разы, чем в крейсерском полете. И с американских аэродромов, наверное, уже взлетели истребители на выручку – свежие, с полным боекомплектом. Мы проскочили вперед бомбардировщиков, разворачиваемся, ну вот, противник на встречном курсе! Атака в лоб – как в Отечественную ходили. Вот только тогда сумма скоростей «яка» и «месса» была, ну 1200 км/ч., меньше четырехсот в секунду. А тут гарантированно, раза в полтора больше! Правда, и наши пушки прицельно бьют на полторы тысячи, и прицел с радиодальномером, вещь очень полезная, которой не было у нас даже в сорок пятом. Но все равно – по нашему уставу, лобовая атака на реактивных рекомендовалась лишь «для летчиков высшей квалификации, и в крайних случаях». Зато если удачно попасть – тут и бомберу мало не покажется. Так как оборонительное вооружение бомбардировщиков направлено в основном в заднюю полусферу – а если целью выбрать ведущего, и метко врезать, то остальные самолеты должны были шарахаться в стороны, чтобы избегнуть столкновения с падающим, при этом ломали оборонительный строй.