Ярда подошел к слуховому окну и увидел шествие бастующих пекарей. Все было, как в рассказах Фердинанда: рабочие объединились и отстаивали свои права, Ярде захотелось проявить свою солидарность. Но как? Оглядев чердак, он увидел на веревке мокрую красную скатерть дворничихи. Ярда привязал ее к черенку лопаты и, ни секунды не раздумывая, выставил наружу. Заметив под крышей красное знамя, пекари захлопали в ладоши, закричали «Ур-ра!» и запели:
Жандармы, наблюдавшие за движением пекарей, тоже увидели знамя. Они пришли к аптекарю и потребовали объяснения, почему он нарушает общественный порядок и самовольно вывешивает флаг неустановленного образца и недозволенного цвета. Пан Кокошка оправдывался тем, что это не флаг, а скатерть. Дворничиха, которую тоже потребовали к ответу, под действием «желудочных» капель наговорила жандармам лишнего, и ее увели в участок. На прощание пану Кокошке жандармы посоветовали сушить белье во дворе.
Кокошка легко нашел виновника. Ярда не оправдывался, когда его увольняли. Фердинанд сказал ему:
— Не вешай носа! Настанет день, мы объединимся и пойдем войной на хозяев. Отольются волкам овечьи слезки!
Пани Катержина только руками всплеснула, узнав, что ее сын остался без работы. Некоторое время Ярда работал в аптеке у Пруши. Аптекарь был им доволен, он находил у Ярды большие способности и как-то сказал пани Катержине:
— Почему бы вам не отдать его в Торговую академию? Ему учиться надо. Жалко держать за прилавком такого умного парня…
Глава четвертая
Что помешает мне, смеясь, говорить правду?
Ярде шел семнадцатый год, когда он стал студентом Чехославянской торговой академии. Он ежедневно ходил на улицу Ресселя, в красивое трехэтажное здание, где из юношей готовили не только образованных коммерсантов, но и активных вожаков чешской буржуазии, мечтавшей превратить свою нацию в нацию торгашей. Академия была не по душе Ярде, но он обещал матери хорошо учиться и выполнил это обещание: на второй курс его перевели с хорошими оценками и освободили от платы за обучение.
На правах студента Ярда пользовался большей свободой, чем раньше. Он не водил дружбы с купеческими сынками — богатыми бездельниками, которые думали только о развлечениях, зато сблизился с русскими студентами, учился у них русскому языку и увлекся русской литературой. Товарищи не удивлялись, откуда у Ярды такое желание учиться — он, несомненно, хотел выбиться в люди. Их поражало другое: зачем он столько времени тратит на изучение иностранных языков. Собравшись вместе, они говорили:
— Хватит с нас обязательных — чешского и немецкого. Зачем тебе русский и французский?
— Русский и французский еще могут пригодиться, — замечал кто-нибудь. — Но Ярда учит английский, а недавно взялся за венгерский. Шесть языков!
Ярда отвечал уклончиво. Он и сам не знал, почему его так привлекают языки. Они давались ему легко, не то что стенография. Ярду раздражали стенографические значки и закорючки, которые он, сердясь, называл «муравьиными ножками».
В Прагу приехал на гастроли Московский Художественный театр. Пьеса Максима Горького «На дне» потрясла чешских зрителей. Ярда жадно набросился на книги Горького, и русский писатель стал его кумиром.
Он решил отправиться странствовать по примеру Максима Горького. В деревнях и на дорогах ему непременно встретятся интересные люди, и он потом напишет о них.
Первое же путешествие — он бродил по Присазавскому краю — разочаровало его. Гордых бродяг и цельных людей он не нашел, а те, кто встречался ему, были жадными кулаками или забитыми бедняками. Деревня лишилась своего поэтического ореола. Тогда, в Южной Чехии, он был ребенком и многого не понимал. Не была деревня и «одной семьей», как наперебой твердили в своих выступлениях политики-аграрии. Сам Ярда вызывал неудержимое веселье мальчишек-пастухов костюмом «а ля Максим Горький» — русской косовороткой и крылаткой, длинными, до плеч, волосами, суковатым посохом.
Но оставалось еще одно место, где могли быть смелые, цельные люди, — Словакия, страна Юрая Яношика, друга бедняков и грозы богачей. Ярда Гашек отправился туда вместе с братом Богуславом.
Он навсегда полюбил этот край, его заснеженные вершины, зеленые альпийские луга, горные потоки и крутые тропинки, но больше всего полюбил его жителей, которых угнетали чешские и венгерские буржуа и которые, несмотря на это, сохранили свой язык, свои нравы и обычаи, свои пляски и легенды о Яношике.
Да, это были гордые и сильные люди. Они упорно трудились, отвоевывая у суровой природы все, что нужно для человеческого существования. Но странно, почему-то Ярде запоминались не прекрасные романтические картины, а те истории, в которых этот романтизм бывал побежден действительностью. Следуя обычаям предков, молодые пастухи-югасы порой нападали на какого-нибудь ненавистного мироеда, но чаще это были просто озорные выходки, уже ничем не напоминавшие грозные налеты храброго Яношика и его дружины. Ярда узнал о вражде двух священников — католика и евангелиста. Югасы украли у католика кур и свинью и поднесли их в дар евангелисту от имени католика, которому в это же время поднесли теленка — собственность священника-конкурента. Пастыри решили помириться, но один югас не выдержал и проговорился. Священники так и остались врагами.
Товарищи считали Ярду бывалым человеком: шутка ли — целое лето ходить пешком по Словакии! Они с уважением рассматривали его посох — суковатую палку, украшенную жетонами и значками с гербами городов, где он побывал. Кто-то шутил: по этому посоху гимназисты лучше узнали бы географию чешских, моравских и словацких земель, чем с помощью карты и розги.