— Тут и полтора десятка не наберется. Кто же станет их издавать? — спросил Ярда.
— Надо написать еще, — не отступал Гайек.
— Возьмем твои самые символистские стихи — они вполне сойдут за пародии, — нашелся Ярда.
— Издадим под одним переплетом? Твои и мои?..
— Конечно! — радуясь своей выдумке, ответил Ярда.
Начались поиски издателя. Выбор друзей пал на однокашника-неудачника Яна Зельха. Учился он плохо, но торгашеская жилка у него была, как говорится, от бога, а деньгами его снабжал папаша. Гашек сыграл с ним роль ловкого коммивояжера: посулив приличный барыш и сияние издательской славы, он вырвал у Зельха согласие. Зельх поверил Ярде и выплатил обоим поэтам приличный аванс.
Когда Ярда прослужил испытательный срок, начальник отдела сообщил ему, что теперь он — стопроцентный банковский чиновник. Ярда не догадался поблагодарить пана шефа, не выразил радости по поводу этой новости. Начальник затаил недовольство подчиненным и стал присматриваться к нему. Ярда почувствовал, что от этого бездушного, придирчивого чинуши лучше держаться подальше.
Однажды начальник заметил, что Гашек занимается посторонним делом. Подкравшись сзади, он выхватил листок и увидел… стихи! Это было стихотворение о веселом Пане — деревенском патере, который вместе с нимфой-учительницей искал дьявола под цветущими черешнями. Вся история напоминала забавные анекдоты эпохи Возрождения о сластолюбивых попах-пройдохах.
— Пан Гашек! Встаньте! — начал шеф нудным голосом. — Я знавал вашего отца, царствие ему небесное. Он был порядочный чиновник, и вам следовало бы брать с него пример. Ему, я уверен, никогда не пришла бы в голову мысль во время службы марать банковский бланк непристойными стихами. Вы и бездельничаете, и порочите духовных и светских наставников юношества. Не-хо-ро-шо!
Гашек молчал. Начальник решил подловить его и стал задавать ему каверзные вопросы:
— Пан Гашек, к каким округам относятся Плугаржовицы, Житновес и Дешеницы?
Гашек отлично знал административное деление Чехии по справочникам, реестрам и собственному опыту — он ответил без запинки. Неизвестно, сколько времени продолжалась бы эта пытка, но начальник почувствовал, как его подчиненные, бросив свои дела, откровенно восхищаются новичком: он ни разу не ошибся. Пан шеф величественно покинул комнату, захватив с собой стихи. Ярда скорчил ему вслед гримасу, взял чистый бланк и переписал стихотворение.
— Ушел, чертов придира! — вздохнули за его спиной, и Ярда понял, что среди его коллег не все согласны с паном шефом, будто бог создал человека только для карьеры чиновника.
Некоторое время спустя в трактире «У деревец» состоялась встреча авторов сборника, которому дали название «Майские возгласы», с издателем и художником. Все с удовольствием рассматривали обложку, нарисованную Карелом Броусеком, — на фоне весеннего зеленого поля буйно цвела розовая яблоня. Обложка была хороша тем, что походила на все обложки, выполненные в модной тогда манере «югендштиль», или стиле модерн.
Броусек допытывался у Ярды:
— Я читал ваши стихи и удивлялся: почему вы чередуете их? На четных страницах печатается Ладислав, на нечетных — ты. Впервые слышу о таком расположении. Взяли бы и напечатали вначале все стихи одного, потом — другого.
— Тогда получится нехорошее число — по тринадцати стихотворений у каждого, — объяснил Ярда. — Наш издатель — суеверный человек. Да и прекрасным читательницам так будет интереснее.
Броусек вполне удовлетворился ответом Ярды. Зельх угощал компанию, Броусек и Ярда наперебой рассказывали разные потешные истории. Друзья расстались поздно вечером.
На следующий день Ярда исчез. Как выяснил Ладя, он не ночевал дома. Пани Катержина не находила места от тревоги, банк «Славия» разыскивал своего служащего, а Ярда бродил неизвестно где.
Сборник стихов вышел в свет без Ярослава. Ладя любовно поглаживал розово-зеленые книжечки и вдыхал их запах. Шутка ли! До сих пор он и Ярда печатались только в газетах и журналах, а теперь у них вышла книжка! Ладя чувствовал слабость от счастья. Зельх не разделял его радости: