— Ты поддерживал контакт со своей матерью? — спросил Спенсер.

— Я же сказал вам: это не моя мать.

— А чья же она тогда?

— Кристины.

— А с матерью Кристины ты связь поддерживал?

— Время от времени, — ответил он уклончиво, шевеля ладонями, засунутыми в карманы пиджака. — Что вам от меня надо, детектив?

— Ничего, Натан. Ничего. Но Констанции Тобиас действительно было кое-что от тебя нужно. Ей, например, была нужна правда. Ты так не думаешь?

— Нет, — твердо произнес он.

— Нет?

— Нет, Разве она еще не достаточно настрадалась?

— Не знаю, — резко бросил Спенсер. — А ты думаешь, достаточно?

— Да. Она настрадалась, и очень.

— Натан, а если я сейчас пойду к репортерам и расскажу им правду?

— Прекрасно, — усмехнулся Натан. — И тем самым вы окончательно погубите Конни, а вместе с ней и Джима, а заодно и то немногое, что осталось от доброго имени семьи Синклер. Но в таком случае лучше мне поговорить с ними.

— И что же ты им скажешь?

— Найду что-нибудь интересное.

— Нет, Натан, ничего интересного, кроме лжи, ты им рассказать не можешь.

— Возможно, детектив. Но зато я не причиню боль девушке, которую приговорили к пяти годам заключения. Так кто же из нас больший негодяй — вы или я?

Спенсер сам себе удивлялся. Такого с ним никогда не было. Он был готов сейчас убить Натана. Обычно бесстрастный, скорее флегматичный, он сжимал кулаки, скрипел зубами, едва сохраняя контроль над собой.

Натан улыбнулся.