Между прочим, это косвенно подтверждает мою версию, даже дважды: во-первых, охрану ценностей вряд ли доверили бы мобилизованным и весьма потому ненадежным простым солдатам, а доверили бы ее именно офицерам, предпочитавшим скорее погибнуть из идейных побуждений, чем сдать груз ненавистному неприятелю. А во-вторых, погибший недалеко от Сычево полуэскадрон белых состоял именно из офицеров и юнкеров, что было понятным по их поведению на допросах… Ну, это ведь только твои домыслы… Домыслы? Нет, мой второй «я». Это умозаключения, основанные на фактах…

Правда, в двух вагонах для перевозки конского состава этих самых скакунов имелось не более двадцати (прямо об этом нигде не говорится, но в некоторых рапортах указан ежедневный расход фуража и если знать существовавшие нормы, вычисление количества коней, сей фураж поедавших, становится задачкой для начальной школы), но недостающих всегда можно реквизировать на военные нужды. Что, собственно говоря, и было исполнено на Узловой. Так что все сходится.

Четвертый день — нуль информации.

Пятый день — пусто.

Шестой — ничего.

Седьмой день… Есть контакт!

Сказать по чести, этот самый «контакт» я чуть было не просмотрел, так как необходимые мне сведения располагались на оборотной стороне документа, а сторона лицевая не представляла ровным счетом никакого интереса — для меня, я имею в виду.

Документ сей являлся рапортом некоего канувшего в Лету ротмистра Крюкова, в котором тот радовал начальство перечнем точно и в срок исполненных мероприятий, а именно: проведением в губернском городе Н. эвакуации армейских вещевых складов, с которых он, бравый ротмистр Крюков, совместно с вверенной ему нестроевой командой благополучно вывез шинелей кавалерийских — столько-то тюков, бекеш офицерских — столько-то кип, валенок солдатских по десять пар в связке — столько-то связок, портяночного полотна — столько-то десятков аршин, ну и так далее. Таких рапортов за последние проведенные здесь дни я просмотрел уже десятки, небрежно их перелистывая за полной для моего исследования ненадобностью — не мог же, действительно, офицерский отряд уйти в тайгу, спасая от Советской власти казенные валенки и портянки. То есть, возможно, и мог бы, но не в конце апреля, когда эти шинели-бекеши нужны, как гаубице — горшок с манной кашей.

И этот рапорт я перелистнул бы не задумываясь, да, видимо, обострившаяся интуиция заставила взглянуть на оборот. А на обороте шло отдельным пунктом гораздо более интересное сообщение о том, что по личному распоряжению начальника штаба такой-то дивизии полковника Теплова его, ротмистра Крюкова, командой были из здания штаба этой самой дивизии взяты под роспись восемь опечатанных деревянных ящиков весом до трех пудов каждый, каковые ящики были доставлены на железнодорожный вокзал и сданы там под роспись же капитану Красицкому.

То есть — начальнику моего эшелона.

А штаб квартировавшей в губернском городе Н. дивизии, как я прекрасно помнил и безо всяких архивных бумажек, размещался в здании, принадлежавшем до марта восемнадцатого года «Банкiрскому и торговому дому Парамоновъ и сынъ» и обладавшем обширным подвальным хранилищем и депозитарием. Так-то.

Могли в вывезенных бравым ротмистром ящиках находиться некие материальные ценности из того же, к примеру, хранилища или депозитария? На мой взгляд — вполне. Даже обязаны были находиться. А уже после, в вагоне, их переупаковали в обычные снарядные ящики — и концы в воду. Конспирация… Друг мой, а не принимаешь ли ты желаемое за действительность?… Не похоже, мой друг, не похоже…

Изрядно ободренный такой удачей, я потратил еще шесть библиотечных дней, а в сумме с предыдущими днями — полноценный календарный месяц — на дальнейшие кропотливые поиски. Весь этот месяц Сергей звонил мне с регулярностью и назойливостью муэдзина, призывающего правоверных на вечернюю молитву. Я пропитался насквозь, как старый комод — нафталином, воспетой Бонапартом «пылью веков», похудел, побледнел с лица. Даже Марк Самуилович стал взирать на меня более благосклонно и почти совсем перестал обращать внимание на производимый мною иногда шум, довольное сопение и скрип стулом, настолько привык к моему постоянному присутствию…

И мне удалось-таки раскопать еще два аналогичных первому подтверждения своей версии!

В обоих случаях при эвакуации белогвардейских частей из уездных городов О. и Т. под роспись капитану Красицкому сдавалась самая разнокалиберная тара с неопознанным содержимым. По моим прикидкам, общий объем принятых под роспись ящиков, мешков и прочих коробок никак не дотягивал до товарного вагона, даже до половины не дотягивал, но это было вполне естественно, потому что наверняка не все документы исследуемого времени и места действия попали в наш архив, да и сам я, вполне вероятно, что-то не нашел или пропустил. В конце концов, многие материалы могли попасть в иные описи, в другие «Дела» или вообще гнить в запасниках за размалеванными непристойными портретами в стиле «ню» стенами: если есть на свете страна, в которой повсеместный бардак является неотъемлемой частью существования самоей данной страны, то почему некий провинциальный архив должен быть счастливым исключением?

Теперь, резюмируя и делая выводы из результатов своих почти беспрерывных и поистине каторжных трудов, я мог с чистой совестью сказать: «Я сделал все, что мог. Кто может — пусть сделает больше», что все мои сомнительные догадки блестяще подтвердились и что я вообще — молодец и орел.

Я обладал большой, красивой и кровавой тайной. Я один, потому что все прочие, кто был к этой тайне причастен, либо погибли в боях, либо были расстреляны красными после жестоких безрезультатных допросов.

Но что толку было в единоличном обладании оной информацией? Ею надо было с кем-то поделиться, ибо один я ничего сделать все одно не смог бы. Если опубликовать — обязательно объявятся «джентльмены удачи», желающие и без меня отыскать колчаковский обоз. Все растащат и «спасибо» не скажут. Жалко. А ничего не предпринимать — так помру ведь от распирающей меня тайны. И к чему тогда весь каторжный труд последнего квартала?

И тогда я купил две бутылки водки и позвонил последовательно Михаилу и Сергею. Мишеля дома не было, а Сергей, выслушав первое же предложение после моего торопливого сбивчивого приветствия, сказал, что все понял, обещался срочно найти Мишу с Игорем и вместе с ними немедленно подскочить ко мне:

— Ребята сейчас, слава богу, не в Пекине, так что я их найду. Ты как относишься к эта… столовому вину номер двадцать один? Положительно?