Добротная, сработанная на века старушка-«Волга» пострадала куда меньше «бандитского танка», так, крыло в «гармошку», да бампер отскочил (фары — не в счет). Из машины вылез дедок под семьдесят, мелкими опасливыми шажками приблизился к джипу и, заранее поеживаясь, заглянул внутрь. Увиденное произвело на дедка действие прямо-таки магическое: плечи его расправились, глаза засверкали и даже грудь выпятилась колесом. Он мстительно пнул «японца» по лакированному боку и торжествующим дискантом выкрикнул:
— Пристегиваться надоть, коз-зел!
Тут ему показалось, что раненый зашевелился. В мгновение ока дедок оказался в салоне «Волги», подергал немощной лапкой ручку скоростей и, подсвечивая себе уцелевшей фарой, дал деру…
— Миша, Ростик, если вы не поедете со мной, я поеду один!
— Никуда ты один не поедешь! Убьют тебя там, и дело с концом! — орал Михаил. Орали все, потому что все были на грани истерики. — Сам окочуришься и ее не спасешь!
Лелек с окаменевшим лицом шел к трассе не разбирая дороги, один раз чуть не упал, за что-то запнувшись, но даже этого, кажется, не заметил. Миша широко шагал с ним рядом и, жестикулируя правой рукой, что-то пытался ему втолковать, что-то о какой-то помощи, о выкупе каком-то, о чем-то еще — я не мог разобрать, хотя шел сразу за ними. Было впечатление, что начисто атрофировались все чувства, сознание фиксировало лишь обрывки — какие-то огоньки, звуки какие-то непонятные, то ли стук подошв, то ли стук сердца, и почему-то — боль в скулах…
— Хорошо! — сказал вдруг резко Миша и остановился. — Едем!
Лелек пошел медленнее, потом тоже остановился и повернулся к нам.
— Ростик, отправь Веру домой, — приказал Михаил, но я не успел ничего ответить, потому что Вера ответила сама почти Мишиными словами:
— Никуда я без вас не пойду! То есть… — она, казалось, замешкалась, но лишь на секунду, — то есть, я еду с вами, и точка. Ирэн, между прочим, и моя подруга тоже!
Она стояла возле меня, сжав тонкие кулачки, лицо — белое, ни кровинки, и было ясно, что действительно никуда она не уйдет. Уцепится, если что, волоком тащиться будут, а не уйдет… Сейчас я был готов умереть за нее. Кто-то из великих правильно сказал: «Нетрудно умереть за женщину. Трудно найти такую женщину, за которую можно умереть». Я, кажется, нашел.
Миша, похоже, тоже понял, что от Верочки нам не избавиться, махнул рукой и сказал, обращаясь ко мне:
— Ты только там ее в кусты какие-нибудь спрячь, что ли…
…Сознание медленно выплывало из небытия. Вова покрутил головой, растирая кровь по ветровому стеклу, и замычал. Потом он медленно откинулся назад, на подголовник, и посидел так еще несколько минут, переживая острый приступ пульсирующей боли. Правой рукой он нашарил между кресел початую бутылку минералки, скрюченные пальцы соскальзывали с пластикового колпачка, но все же ему удалось открутить неподатливую пробку и, медленно подняв руку, он вылил содержимое бутылки себе на голову.
Еще через десять минут покалеченный джип тронулся с места и, постоянно набирая скорость, вышел на пригородное шоссе…
…Леший ополовинил вторую бутылку. За окном было тихо, ни друзья, ни враги не тревожили его покой и «бык» стал клевать носом. Громко всхрапнув, он разбудил сам себя и спросонья схватился за пистолет. Окружающая дачу тишь оставалась, однако, по прежнему безмятежной и Леший широко зевнул, рискуя вывихнуть скулы. Потом он резко поднялся и принялся ходить по комнате. Ходьба разогнала сон, но начала болеть голова. Тогда он снова плеснул себе водки и выпил одним глотком. Головная боль унялась, но опять потянуло в сон. Леший злобно выругался и, чтобы не заснуть прямо на ходу, решил сходить наверх, к пленнице.
Девушка, по прежнему пристегнутая двумя парами наручников к трубе, лежала в забытьи, лишь вздрагивала изредка всем телом. Туго соображавший «браток» минут пять простоял рядом с диваном, тупо ее созерцая и словно вспоминая, зачем же он сюда, собственно, пожаловал, потом хихикнул и пробормотал заученно:
— Чего добру пропадать, а?…
Почесал стволом пистолета между лопаток и принялся стаскивать штаны.
Однако напряжение последних дней, бессонная ночь и переизбыток алкалоидов в крови сыграли с ним скверную шутку. Леший, не ожидавший подобной подлости от собственного организма, поначалу страшно огорчился, потом разгневался и попытался помочь себе свободной от пистолета рукой. Попытка успехом не увенчалась и он снова огорченно уставился на заложницу. Постепенно взгляд его пополз выше, выше, остановился на подплывшем от синяков лице и «синий» довольно ухмыльнулся, ибо нашел, как ему показалось, оптимальное решение щекотливой проблемы.