– Ну, знаете, потому что они львенок и червенок.

Андрюша сказал:

– Эта история очень грустная. И бессмысленная.

Я аккуратно ткнул его в бок, покачал головой и осторожно добавил:

– Мне нравятся более логичные истории. И про войну.

– Это очень верно, – сказал Максим Сергеевич. – Более логичные истории. И про войну.

«И» он выделил как-то по-особому.

Я сказал:

– А почему все должно так плохо заканчиваться? Дружба – вечна.

– А вы с Арефьевым всегда будете друзьями?

– Да, – сказал я.

– А если окажется, что ты вырастешь львом, а он – червем? Или наоборот.

– Все равно, – сказал я. – Дружба – это что-то такое большое и серьезное. Нельзя дружить понарошку, понемножку, не насовсем.

– Запишу, – сказал Максим Сергеевич. – Но вы совсем ничего не понимаете в искусстве, глупые дети. Жизнь – это трагедия. Я так вовсе считаю, что лучше никогда не рождаться.

– Это упаднические настроения, – сказал я.

Светило солнце, песок блестел, Андрюша рисовал на нем свои недолговечные рисунки.

– Поди хорошо родиться с червем в голове и умереть молодым. Сколько там у тебя будет времени? Десять лет? Пятнадцать?

Я скажу честно, что не задумался ни на минуту. Я сказал:

– Это не важно. Важно, что есть что-то больше и лучше, чем я. Я за это умру, а значит, я проживу жизнь не просто так. Когда ты отдаешь, ты получаешь всегда намного больше.

Максим Сергеевич почему-то засмеялся и сказал: