Великан выдохнул сквозь сжатые зубы. Улыбнулся, через силу. Проламывая улыбкой боль, он представил Тульпу. Но у неё было такое недовольное этим малодушием лицо, что Нинсон тут же представил Исса.

Исса.

Холодная и ровная грань, туго сжатая до самого минимума — единственная вертикальная линия, основа основ, холод пустоты. Предначертание для остальных рун.

Ледяная руна расплылась по лбу Великана. От воды пахнуло холодом, а кожа покрылась мурашками. Время в клепсидре побежало в три-четыре раза быстрее, чем обычно — капли просачивались вниз с неестественной частотой.

Рыбы вокруг тоже не двигались. Кажется, Исса коснулась и их.

Неловко метнувшаяся в сторону рыбка оказалась пронзена острогой. Добивать её было нечем. Да и клепсидра дожимала последними каплями. Нинсон снял трепыхающееся тело за жабры и бросил Ною.

Тот перевернул третью клепсидру. Вторая к этому моменту была уже пуста.

— Эй! Ты мог бы? Добей животное-то…

— Ох уж это бабское мягкосердечие…— презрительно хмыкнул Лоа.

Но всё же пристукнул рыбку багром.

Ингвар снова и снова метал ледяную Исса в цель.

Снова и снова представлял, как делал бы это высушенный ветром, выдубленный солью, прокопчённый солнцем Лоа.

Нинсон перестал считать попытки. Просто мазал и мазал.

Исса была неподатливой и хрупкой, прихотливой и ломкой.

Если Великан не расплёскивал оргон, то обязательно промахивался по рыбе.

Если попадал руной Исса, то промахивался по медленной рыбе острогой.

Если рыба становилась вялой, затылок ломило от холода, а боль в рваном мясе правого плеча удавалось преодолеть, то бросок остроги выходил удачным.

Но это вело только к новой пытке. И новым перевёрнутым часам с синей водой.

— Всё, теперь акула! — провозгласил Ной, когда не осталось клепсидр, которые нужно было переворачивать.

— Я же всё прошёл! — Ингвар едва пропихнул эти слова сквозь замёрзшие синие губы.