Томас сошел с подножки автобуса перед подъездом, поднял голову и окинул взглядом фасад.

Во всех окнах его квартиры горел свет, на подоконнике была видна рождественская звезда, светились все рожки люстры в гостиной. От этого света Томасу стало тепло на душе.

Как хорошо снова оказаться дома.

Он как на крыльях взлетел вверх по лестнице и нажал кнопку звонка, прежде чем открыть дверь ключом, чтобы сразу встретить детей. Из-за двери на площадке уже слышался их радостный крик:

— Папа!

Они бросились к нему на шею, принялись показывать свои рисунки, наперебой рассказывать об экскурсии, о чудесном фильме, который они только что посмотрели, о том, что мама купила чипсы и кока-колу, что Эллен резала салат, а Калле пек закрутки со сливочным кремом на десерт.

Он повесил куртку на вешалку, поставил портфель, ослабил узел галстука и вошел на кухню.

Анника жарила антрекоты. За неимением вытяжки, она приоткрыла окно.

— Как хорошо, что ты пришел, — сказала она. — Как раз к обеду.

Он подошел к ней, обнял за плечи и поцеловал в шею, прижавшись к ее крепким широким бедрам, обхватил руками за талию.

— Тебе надо быть осторожнее, — прошептал он. — Разве ты не понимаешь, как дорога нам?

Анника обернулась, посмотрела Томасу в глаза и нежно поцеловала.

— Зато у меня есть хорошая новость. Она тебя успокоит, — сказала она. — Садись.

Он сел за накрытый стол, налил себе немного минеральной воды и потянулся за утренней газетой.

— Я нашла один дом, — сказала Анника и поставила сковородку с антрекотами на фигурную подставку. — В Юрсхольме. Новостройка, всего за шесть миллионов девятьсот тысяч.

Он недоуменно посмотрел на жену, на ее раскрасневшиеся щеки.

— Что? — спросил он.

— С видом на море, — продолжала Анника, — так что теперь ты снова сможешь каждый день его видеть. Дом на Винтервиксвеген. Знаешь, где это? Большой зимний сад, дубовый паркет во всех комнатах, открытая планировка между кухней и столовой, мозаика цвета морской волны в обеих ванных комнатах, четыре спальни.

Глаза Анники горели, во взгляде появилось что-то темное и мутное, и Томас вдруг почувствовал страшный холод в спине.