Дед обнаружился в кресле возле окна. Сосредоточенно смотря куда-то вдаль, он курил сигарету, что было строжайше запрещено врачом, и, услышав наши шаги, поспешно затушил ее в пепельнице.

— Лиза, Катя, — обрадованно воскликнул он. — Быстро добрались. Я уж думал, только к девяти приедете.

— Мы выехали сразу, — сообщила я, наклоняясь, чтобы поцеловать деда в щеку. Катька сделала то же самое, а я нахмурилась, выразительно взглянув на пепельницу.

— Это что?

— Где? — засуетился дед.

— Вот, — кивнула я. — Тебе врач что сказал?

— Да помню я, помню, — вздохнул дед. — Да день сегодня такой…

Он махнул рукой, приглашая нас к столу и ворчливо заметил:

— Не успели зайти, а ты, Лиза, уже ругаешься. Надо было тебе в полицию идти.

Я пожала плечами, усаживаясь за стол.

— Меня и моя работа устраивает. Пусть лучше Катька в полицию идет. Ей полезно будет.

— Еще чего, — вскинулась сестра. — Я в полицию не хочу. Я буду охотницей за привидениями.

Дед горестно вздохнул. Оставив Катькины бредни без комментария, я улыбнулась и спросила:

— Чего невеселый такой? Опять Людмиле в карты продул?

— Если бы, — хмыкнул дед.

Было видно, что его что-то тревожило, но говорить он не спешил. Решив не давить, я приступила к ужину, который был намного лучше, чем курица моего приготовления. Катька принялась болтать о поступлении в институт, параллельно выспрашивая деда о здоровье.

Так мы и провели вечер, рассуждая об образовании и восхваляя кулинарные способности Людмилы. Когда пришло время подавать чай, Катька вызвалась помочь на кухне. Мы остались с дедом вдвоем, и я спросила:

— Рассказывай, что случилось? На тебе лица нет.

Дед сурово взглянул на меня, и нехотя признался:

— Поликарпыч звонил. Горе у него.