– Да куда там! Мусор, неизвестно как попавший в МГУ.

Катя позеленела. Ей стоило огромных усилий не взорваться, не выпустить свои чувства наружу.

– И ты ей разумеется отказал, – со скучающим видом поинтересовалась она.

– Представь себе, что нет. Такого типа прилипалы способны на все. Они могут быть очень опасны и мстительны. Могут даже испортить учителю всю его дальнейшую карьеру. Я вынужден был согласиться и честно прозанимался с ней целых полгода.

– И чем все это кончилось? Она добилась своего?

– Скажешь тоже. Да одно прикосновение к ней у кого хочешь могло вызвать аллергию. Этакая лопоухая, безгрудая пирани. Но история эта кончилась трагически. К счастью, только для нее. Как-то, на дополнительных занятиях – мы, как всегда, сидели вдвоем, друг против друга – она бросилась мне на шею, требуя, чтобы я овладел ею прямо там, в аудитории. Я с трудом сорвал с себя ее руки, попытался урезонить ее, объяснив, что я женат, что у меня есть семья, дети. Тогда она начала угрожать мне, что покончит с собой и что ее смерть будет на моей совести.

– Может не стоило отталкивать ее? Ведь и некрасивые люди способны любить так же сильно и самоотверженно, как все прочие. Мне лично жаль ее.

– Милая Кэтрин! Мы, мужчины, так уж устроены, что не можем заставить себя быть с женщиной, если того не возжелаем.

– Ее угрозы конечно же остались только угрозами? – заметила Катя, пропустив его циничную реплику мимо ушей.

– Если бы. – Он тяжело и печально вздохнул. – На следующий день ее нашли повесившейся в женском туалете. Переполоху было на весь МГУ.

– Бедняжка. Так ты, Павел, опасный сердцеед. С тобой надо быть начеку.

Он самодовольно усмехнулся.

Наступила вторая ночь их путешествия. Наутро поезд прибывал в Париж. Пришло время ложиться спать. Выпроводив своего «репетитора» в коридор, Катя постелила постель, облачилась в полупрозрачную ночную пижаму, украшенную тончайшими кружевами и, включив ночник, живописно разметалась на подушке. Вернувшись, Павел принялся раздеваться. Делал он это нарочито медленно, демонстрируя свое крепкое, спортивное тело и исподтишка кося глаз на «юную графиню». Он явно не был обременен комплексами неполноценности или снобизмом, и женское тело, призывно раскинувшееся в полушаге от него, не могло оставить его равнодушным. Таинственный, густо-синий свет ночника лишь разжигал его воображение.

– Могу я попросить тебя об одолжении? – разнеженно промурлыкала Катя.

– Я весь к твоим услугам! – тотчас откликнулся он.

– Меня где-то просквозило. Жутко болит спина. Боюсь, сама не смогу уснуть и не дам спать тебе. Ты умеешь делать массаж?

– По этой части я мастер!

– Тогда дерзай.

Катя перевернулась на живот и, подняв верх пижамы, подставила ему обнаженную спину.

Холодные нервные пальцы коснулись ее кожи, заскользили в разных направлениях, разминая и массируя мышцы, сначала энергично, затем все медленнее, все нежнее. Она еле уловимо извивалась под ними, присовокупив приглушенные подушкой постанывания – то ли от боли в мышцах, то ли от наслаждения. На смену пальцам пришли губы – горячие и сухие, а руки проворно скользнули под грудную клетку, к силиконовым сокровищам Кати.