Мне опять показалось, что я забыла о нём и его кличке что-то важное.

— Как Вас зовут? — я дождалась, когда врач закончит.

— Крапивник, — машинально ответил он и вскоре добавил. — Эдмунд.

— Да, это я знаю. Вы уже представлялись. А Ваша фамилия? — я села на кровати, голова кружилась.

Эдмунд — довольно редкое имя среди моих знакомых, но кого-то при мне так называли. Называли вместе с фамилией. Откуда-то из дальних уголков разума выкатилось смутное воспоминание. Кажется, отец называл так кого-то из друзей…

— Рио?

— Верно. Ну, давай, удиви меня, — врач закатал рукава рубашки. — Неужели кто-то в Трое-Городе ещё помнит мою фамилию?

Я отметила, что вены на левом предплечье выражены сильнее нормального и имеют нехарактерный серый цвет. Может, это как-то связанно с повреждением источника? При разломах по сосудам течёт энергия и, насколько мне известно, порой оставляет шрамы.

— Вы знали моего отца, — полу вопросительно, полу утвердительно сказала я.

— Понятно, — спокойно протянул мужчина, доставая из сумки ложку. — Покажи горло.

Я послушно открыла рот. Лекарь прижал мой язык плоским концом ложки и аккуратно заставил повернуть голову к свету.

— Мы с твоей матерью вместе поступили в академию. Роланд был старше, но мы общались иногда. А горло не болит?

— Не-а, — как могла чётко ответила я.

— Ну да, горло нормальное, — отложил ложку. — Температуру мерили?

— Нет.

Мужчина прижал руку к моему лбу:

— А она будет, — он прижал вторую руку к своей голове. — Или просто я холодный? Да, не, это в тебе проблема.

Зажав градусник подмышкой, я устроилась под одеялом.

Крапивник считал с часов время и тяжело вздохнул, потирая кончик длинного носа:

— Чувство, будто я что-то не сделал. Склероз развивается, что ли? Старею.