Он снова обратился к нам:
— А теперь уходите!
— А может, лучше дождаться этого «очевидца покушения»?
— Убирайтесь! И покиньте наше поселение!
Я предложил Гвен свой локоть.
7
Ты не сможешь обмануть честного человека.
Воровство разобьет ему сердце.
Мы увидели Билла в вестибюле. Он так и сидел на парашютном чехле с бонсай-деревцем в руках. При виде нас он поднялся с каким-то растерянным видом. Но стоило Гвен улыбнуться ему, как Билл сам расплылся в улыбке.
Я спросил:
— У тебя, что, возникли проблемы, Билл?
— Нет, хозяин. Ох, да, одна шкура хотела купить деревце!
— Так что же ты не продал?
Он крайне изумился:
— Чего? Оно же принадлежит ей!
— Ты прав. Знаешь, что бы она с тобой сделала, если бы ты продал? Она бы забросала тебя гусеницами, вот что бы она сделала! Но не горюй, теперь тебе это больше не грозит. И крысы тоже. Пока ты с ней, никакие крысы тебе не страшны. Я прав, миссис Хардести?
— Абсолютно правы, сенатор. Никогда никаких крыс! Билл, я горжусь тобой, ты не поддался искушению. Но я хочу, чтобы ты избавился от сленга. Если услышат твои словечки, подумают, что ты из «ночных ходоков». А нам бы этого не хотелось, не так ли?
Поэтому никогда не говори «одна шкура хотела купить», а просто скажи: «один человек».
— Ох, но ведь, по правде, та шкура-то была девкой. Ох, простите, бабой. Усекли?
— Усекла. Но давай попробуем снова. Скажи «женщина».