— В противном случае я бы не стал священником.
— Но я боюсь за вас. Боюсь, что вы разочаруетесь, подобно мне, и потеряете смысл жизни. Что будет с вами тогда?
— Этого никогда не произойдет.
— А если?
— Идите с Богом, сын мой, — вздохнул священник.
Мужчина покачал головой:
— Надеюсь, Господь заснет ненадолго и не станет подглядывать за моей нынешней дорогой.
— И тем не менее.
Священник поднялся и сделал благословляющий жест. Мужчина опустился на колени и поцеловал ему руку.
— Простите меня, отец.
— В сомнениях нет ничего страшного, сын мой, главное — суметь их преодолеть.
— Не за сомнения прошу я простить, — прошептал мужчина. — Не за сомнения.
Уверенным, отточенным жестом он извлек из-под тонкой куртки пистолет и выстрелил священнику в голову. Пуля прошла снизу, через подбородок, и вылетела из макушки. На камни храма брызнула кровь.
Она любила быть сверху. Любила сжимать его бедрами и чувствовать на них его руки. Любила, когда он садился и утыкался лицом в ее грудь, сжимал губами твердые соски. Любила в этот момент ворошить его соломенные волосы и, закрыв глаза, обнимать за шею. Любила, когда он становился нетерпеливым, когда руки его начинали требовать от нее активных действий, любила немного подразнить его, наслаждаясь мгновениями спокойной близости, мягкого слияния в одно целое, и только после, уступая все более и более настойчивым требованиям, становилась агрессивной.
И ее любовная ярость была достойна его мощи.
Как и ожидала Каори, встреча с Папой Джезе прошла бурно. А если быть совсем искренней, то слово «бурно» далеко не лучшим образом определяет тот ураган страстей, который охватил любовников. Стремительный секс в лимузине, затем торопливая регистрация в отеле, пара коктейлей на открытой террасе пентхауса «Восток»: «Дорогая, посмотри на этот чудный городишко…» — долгий поцелуй и спешное перемещение в номер. На диван, на кровать, на ковер… Они не виделись слишком долго — почти два месяца, и кто смеет обвинять их в том, что, встретившись, они позабыли обо всем на свете?