– От города? Ты имеешь в виду Хэнд? Достаточно далеко. Точно не знаю. Давно об этом не задумывался.
«Хэнд», – подумал Пол и вздрогнул. Слова брата прозвучали, как если бы Дэнни… что? «Обработали»? Внезапно он почувствовал не просто дискомфорт. Он почувствовал себя крайне уязвимым – почти по-детски беспомощным. «Достаточно далеко. Точно не знаю. Давно об этом не задумывался». И сам ответ ему тоже не нравился.
– Знаешь, даже забавно, – сказал Дэнни. – Ты всю жизнь заботился обо мне, Пол. А теперь я забочусь о тебе.
Похоже, он снова улыбнулся, но его лицо скрывали тени, и Пол не мог быть уверен.
– Думаю, хорошо, что ты здесь, Пол.
– Кроме нас, здесь людей нет?
И опять Дэнни ответил после небольшой заминки.
– Будем надеяться, – сказал он и вышел.
Дверь захлопнулась, мелкая пыль и грязь посыпались с потолка. Кресты качались и вращались на нитях, словно украшения для вечеринок. Их было несколько дюжин. Пол какое-то время смотрел на закрывшуюся за братом дверь. Он точно не знал, что хочет сделать: встать и осмотреться в хижине или, может, даже приоткрыть дверь и одним глазком подглядеть, чем занимается Дэнни, что бы это ни было. Но прежде чем он успел принять решение, его веки начали тяжелеть, и головная боль унесла его в какую-то черную пустоту без сновидений. Он даже не знал точно, приветствовать ее или сопротивляться.
«Достаточно далеко. Точно не знаю…» Пол закрыл глаза и откинулся на поролоновый матрас. Неуклюже натянул до подбородка одеяло из шкур. Это немного помогло, но справиться с дрожью так и не удалось. Его тело тряслось, как глохнущий движок. Стена, у которой он лежал, была обита мехом, но Пол по-прежнему чувствовал холод, прижимающийся снаружи к доскам хижины, словно какой-то большой черный хищник, жаждущий добраться до него. Более того, он вообразил, что слышит, как зверь кружит там, отделенный какими-то двумя дюймами древесины, копошится в снегу и фыркает горячим дыханием в ледяном воздухе.
«Что бы ты ни услышал или подумал, что слышишь, ты останешься в хижине…» Он подумал, что может замерзнуть до смерти, если уснет, но был слишком истощен, чтобы начать беспокоиться. «Не важно, это же сон. Я вовсе не с Дэнни в какой-то лесной хибаре. Да, это всего лишь сон. Или очередная галлюцинация. Может, я все еще там, в лесу, замерзаю под слоем свежего снега, и это мои последние мысли, прежде чем моя душа отправится в огромную учительскую на небесах».
Но подергивание в пупке говорило о том, что все это вовсе не сон и что он не мертв. Манипура Эрин Шарма. Называй, как хочешь, словно говорила эта штука. А как раз перед тем как Пол провалился в сон, она нашептала ему, что, возможно – всего лишь возможно, – Дэнни дал ему не аспирин, а кое-что посильнее. Что-то, что вырубило бы его. Удерживало бы его здесь без сознания до возвращения брата.
«Что ты здесь делаешь, Дэнни?» – «Важную работу. А теперь ложись спать, Пол. Завтра наступит новый день. Будем надеяться, ты до него доживешь».
27
Согласно базе данных БРА, последним известным адресом Гвендолин Робиан был дом в Чена-Хиллс, где девять лет назад муж убил их сына, а затем покончил с собой. Джилл сомневалась, что женщина по-прежнему там живет, но тем не менее проехала шестьдесят миль до этого удаленного маленького городка. Ее все еще слегка лихорадило, и она могла бы отлежаться лишний день в постели, но не могла выбросить из головы дело Робиана. Ее преследовало необъяснимое сходство между ним и делом Мэллори – обезглавливания и кровавые символы, намалеванные на стенах.
По данным переписи 2011 года, население Чена-Хиллс составляло пятьдесят один человек. В поселке были продуктовая лавка, заправка и коллекция питейных заведений с названиями вроде «Писающая дворняга» и «Чугунок».
На скамейках возле заправки сидели мужчины в тяжелых зимних пальто и курили сигареты. Подъехав к дому Робианов, Райерсон поняла, что ее предположение было верным: Гвендолин Робиан там больше не жила. На самом деле там никто не жил. Давно забытый дом на одну семью пришел в упадок: часть крыши обвалилась, двери и окна были заколочены. Все покрывал такой слой граффити, написанных черной аэрозольной краской, что зрелище напоминало стены какой-нибудь станции метро.
Джилл все же вышла из машины и поднялась на крыльцо. На досках, прибитых к двери, кто-то написал: «ДОМ ДЬЯВОЛА». Ступени были усеяны разбитыми бутылками и пустыми пивными банками. Почувствовав, что кто-то наблюдает за ней, детектив обернулась и увидела пожилую женщину, стоявшую у дома напротив.
Райерсон обогнула дом. Участок окружал забор, но несколько реек отвалилось, так что она смогла протиснуться на задний двор. Там был перевернутый стол для пикника, покрытый снегом, опрокинутая на бок бетонная поилка для птиц, и по всей запущенной лужайке валялась целая ватага садовых гномов. Пылающее красное лицо дьявола, с рогами и черной бородкой, было нарисовано на задней стене дома. Ниже кто-то написал: «ГОРИ В АДУ, УБЛЮДОК!»
Это место стало прибежищем для бездомных или скучающих подростков – а вероятнее, и для тех, и для других. Фундамент превратился в кладбище выброшенных пивных бутылок и упаковок от презервативов. Дверь черного хода выглядела так, будто ее несколько раз взламывали, и Джилл заметила, что створка косо сидит в косяке, хотя ее и удерживали брусья два на четыре, прибитые к наличнику.