— Ты же — вожак молодежи, — укорял секретарь МК Матвеев. — Чему ее учишь? Нет еще у тебя, Косарев, настоящей солидности…

— Нет, — смиренно соглашался Саша и хитро поглядывал на секретаря. И вдруг сорвался: — Сам-то ты, поди, каждый день на подножке трамвая висишь, безбилетником ездишь?

От такой неожиданной отповеди Матвеев аж поперхнулся, а сидевшие в комнате члены бюро МК дружно рассмеялись: косаревский «козырь» крыть было нечем — все трамвайную подножку любили, на ней и покурить можно…

Да что говорить о том случае, когда жизнь секретаря райкома всегда на виду, и каждый день приносит своя «сюрпризы» — то одно, то другое… Взять, к примеру, такую большую работу, как шефство РКСМ над флотом. Саша работал еще в Василеостровском райкоме, когда до них долетели первые раскаты кронштадтского мятежа и партия приняла решение возродить и укрепить Красный Военно-Морской Флот. Флот в ту пору был ослаблен до крайности. Многие корабли погибли в мировую войну, часть их увели иностранные интервенты. Оставшиеся немногие суда стояли безжизненно на приколе. «Кладбищем кораблей» называли тогда военно-морские базы.

Весной 1922 года Коммунистическая партия приняла решение об укреплении флота. Возродить его — в то время это означало влить в экипажи кораблей, в ремонтные мастерские свежие силы и кадры. Их руками отремонтировать машины, приборы и орудия, поднять затопленные корабли. И корабли ждали молодое пополнение. Вскоре после X съезда партии была проведена мобилизация коммунистов на флот, затем — комсомольцев. Среди них были и бауманцы.

Учитывая роль, которую играет Красный Военный Флот в деле обороны страны, и считая необходимым принять действенное участие в деле возрождения морских сил Советской России, V съезд РКСМ 16 октября 1922 года постановил принять шефство над Красным Военно-Морским Флотом республики.

Комсомол Москвы стал застрельщиком этого большого дела. Каждую кандидатуру на флот горячо обсуждали на комсомольских собраниях. Из лучших отбирались самые лучшие.

Писатель-моряк Леонид Соболев рассказывал:

«Шефский подарочек» — так называли их те, кого они пришли оздоровлять, а кое-кого и сменять. Так звали их в экипажах матросы-инструкторы, отсидевшие всю гражданскую войну в тылу. Так звали их старики боцманы, никак не мирившиеся с новым и непонятными типом новобранца — разговорчивого, самостоятельного, въедливого до неполадок, с места заявляющего о том, что он пришел «оздоровлять» флот. Так звали их и многие из командного состава, побаивавшиеся их политического превосходства над собой…

Весной, пройдя строевую подготовку в экипаже и разбившись по школам, комсомольцы впервые увидели корабли. Какие корабли!.. Из всего Балтийского флота на плаву было лишь несколько миноносцев, учебное судно «Комсомолец» и линкор «Марат».

Секретари уездных и губернских комитетов комсомола очищали трюмы, драили палубу, стояли вахты, чистили картошку, заменяли на политчасах политруков, учились артиллерии, машинному делу, гребле, теребили старых моряков, вытягивали из них знания и опыт.

Они завоевывали флот, как неизвестную страну».

В последующие годы направление комсомольцев на флот стало почетной работой союза. Косарев придавал ей особое внимание. Балтийцы подарили ему тельняшку и форменку. Подарок так пришелся ему по душе, что матросская тельняшка надолго стала постоянным предметом его повседневного туалета. Бауманцы посылали подарки, собирали инструменты для корабельных мастерских, организовывали военно-морские кружки, привлекавшие способную и пытливую молодежь. В этих кружках будущие краснофлотцы проходили морскую допризывную подготовку.

Наступило время очередной комсомольской мобилизации на флот. Бауманский район одним из первых в Москве завершил ее. Косарев бойко доложил об этом на бюро МК. Его доклад одобрили и даже приняли решение сообщить об успехах бауманцев в центральной печати, а за досрочное выполнение самого задания районную комсомольскую организацию занести на Красную доску — так в ту пору называли Доску почета.

Через неделю из Петрограда пришло известие о чрезвычайном происшествии! Не все бауманцы явились во флотский карантин. То ли в Питере они оказались впервые и решили сначала город осмотреть, то ли по другой какой причине, только многих из них в отряде москвичей на Балтике вовремя не оказалось. Пришлось Косареву за недисциплинированных посланцев района держать строгий ответ на бюро МК. Да он и сам казнил себя за то, что направил отряд новобранцев без сопровождающего.

— За битого двух небитых дают… — шутили друзья, когда Косарева, вопреки его желанию, переводили на работу в Московский комитет РКСМ. — Сдавай дела.

В райкоме партии такому решению воспротивился один А. И. Монахов. Но что значит один голос, да при такой неясной формулировке: «Согласиться с решением МК РКСМ о снятии Косарева с работы в районе и направлении на работу в МК РКСМ».

Так и не понял тогда Саша, как понимать это решение: то ли наказание за легкомыслие, то ли выдвижение по должности? Но вскоре успокоился: «Все-таки заместителем заведующего организационным отделом взяли…» Так Саша перебрался на Большую Дмитровку и стал осваивать работу в МК РКСМ.

Несколько месяцев проработал Косарев в Московском комитете комсомола, а жить продолжал интересами родного Бауманского района. Коля Кормилицин, сменивший его на посту секретаря райкома, трудно входил в эту роль. Первое время Косарев вел молодого вожака, как говорится, «на помочах». С каждой неделей Коля работал увереннее, а Косарев уже не в силах был отказаться от «опекунства». Этим и воспользовался в карьеристских целях один из ответственных работников райкома. Наговорами и сплетнями он сталкивал немногочисленный коллектив райкома, дескать, «Кормилицин — не секретарь», «Косарев по-прежнему в районе командует…». Рассчитывал таким нечестным путем дискредитировать Колю Кормилицина, прокрасться к портфелю секретаря райкома комсомола.

Мандельштам, которому райком партии поручил разобраться в возникшем конфликте, после беседы с комсомольцами об этом работнике сделал такую запись в блокноте: «Играет похабную роль, он вреден, его нужно удалить!»