— Конечно, нет! — воскликнул капитан таким тоном, будто я сморозил несусветную глупость. — Караван был из шестидесяти судов. Наш король договорился со шведами и датчанами, что они будут охранять, но сукины сыны деньги взяли, а охранять и не подумали, бросили нас на произвол судьбы. Только мы вышли в Северное море, как на нас напал голландский военный флот под командованием адмирала де Вриса, захватил почти всех. Хорошо, возле острова Тексель флот Жана Барта и Клода де Форбента отбили половину, и нас в том числе, и захватили в плен самого адмирала. Ночью в тумане мы отстали от каравана — и вот попали…. — закончил он, огорченно разведя руки.
Жан Барт — известный французский корсар из Дюнкерка, нынешней пиратской столицы Северной Европы. Простолюдин, но отважен и удачлив. Предпочитает действовать в составе флота из двух-трех десятков кораблей. Наверное, адмиральский чин ему покоя не дает. Мне как-то отвесили комплимент, что так же добычлив, как Жан Барт.
— От судьбы не убежишь, — сделал я вывод за капитана. — Кому суждено попасть в голландский порт в качестве приза, тот попадет, несмотря на старания Жана Барта.
— По пути вы можете встретиться с ним. Я уверен, что мы обогнали караван, — сообщил французский капитан и сделал предложение: — А я могу выкупить у вас приз с грузом, выпишу вексель на амстердамских негоциантов ван Баерле.
— За сколько? — поинтересовался я.
— За половину стоимости судна и груза, — ответил он.
— Цена груза в Риге отличается от цены в Руане в несколько раз, — сказал я.
— Не намного, — возразил капитан. — Все зерно принадлежит королю. Его продадут дешево, чтобы сбить цену на рынках.
Наверняка это благое намерение закончится, как всегда. Спекулянты договорятся с чиновниками, скупят у них зерно по дешевке и перепродадут подданным короля втридорога. Впрочем, капитан вряд ли будет участвовать в этой схеме.
Мы договорились на две трети цены судна и груза и только потому, что вексель будет на мою родню. Мне нравилась эта новая форма получения добычи. Не надо никого, рискуя по пути потерять, тащить в порт, ждать, когда приз и груз продадут. К тому же, можно будет закрысить долю испанского короля. Уверен, что никто из экипажа не проболтается, а больше узнать ему будет неоткуда, потому что погашать вексель будем в Голландии или Гамбурге. На одну долю выходило семьсот три французских ливра — зарплата матроса почти за два года. По мнению экипажа, трое убитых и десяток раненых — не большая плата за такую хорошую добычу. Моя часть была существеннее — без малого сто тысяч, и я, тем более, был уверен, что три трупа, среди которых нет моего — сущий пустяк за такие деньги.
11
Я решил не встречаться с караваном Жана Барта. Неприятно огорчать коллегу, пусть и плавающего под вражеским флагом. Как говаривал Киплинг, мы с ним одной крови, он и я. Поэтому повел шхуну к английскому берегу, все еще воспринимая его, как вражеский. Что не мешает мне и французский берег считать таким же. Полил нудный мелкий дождь, словно намереваясь притушить радость от захваченной добычи. К вечеру ветер стих, и висевшие над морем тучи как бы опустились еще ниже и превратились в туман, густой и сырой. Я положил шхуну в дрейф и пошел отдыхать.
Туман исчез к десяти часам дня. Ветра был настолько слаб, что я не мог определить его направление. Создавалось впечатление, что ветер не разогнал, а раздвинул туман. И опять преподнес нам приятный сюрприз. Это был небольшое, тонн на десять, одномачтовое суденышко с рейковым парусом и плоским дном, чтобы хорошо ложилось на грунт во время отлива. Обычно такие используют рыбаки. Это было изрядно нагружено, сидело глубоко, что не свойственно рыбакам, промышляющим рядом с берегом, и экипаж был всего три человека. Скорее всего, увидели они нас раньше, чем мы их, и подняли парус, надеясь добежать до мелководья и там переждать беду. И зря так сделали. Не подними они парус, мы бы не заметили низко сидящее суденышко. Я послал к нему рабочий катер с абордажной командой во главе с боцманом Магнусом Неттельгорстом, чтобы узнали, под каким флагом суденышко, и приказал поднять на грот-мачте испанский, чтобы не обвинили в пиратстве.
На суденышке так и не подняли никакого флага. Минут за сорок катер добрался до него. Экипаж не сопротивлялся. Еще минут пятнадцать боцман, как догадываюсь, беседовал с капитаном и обследовал груз в трюме. Судя по тому, что капитана на катере повезли к шхуне, а на суденышке оставили трех вооруженных матросов, боцман счел его вражеским.
Капитан суденышка выглядел лет на двадцать семь. На голове повязан серо-зеленый платок, из-под которого сзади выглядывали пряди темно-русых волос. Может быть, из-за цвета платка, глаза казались зелеными. Правый косил. Создавалось впечатление, что капитан ждет удар сзади справа в спину. Усы подковой были недавно подстрижены, благодаря чему казались приклеенными. Длинная кожаная куртка надета на голое тело. Короткие, до колена, штаны тоже кожаные. Обуви, как обычно, нет. Ступни красные, в цыпках, как у пацаненка, расставлены на ширину плеч и повернуты внутрь.
— Говорит, что англичанин, но документов никаких, и флага нет. Сказал, что везет пиво, а на самом деле — кальвадос. И говорит на английском с французским акцентом, — сообщил о привезенном Магнус Неттельгорст.
Отсутствие документов и флагов на таком маленьком судне — дело обычное. Ходят вдоль берега, где все их и так знают, а документы лежат дома в надежном, сухом месте. Но груз кальвадоса и французский акцент указывали на принадлежность суденышка гражданину Франции. Скорее всего, нормандский контрабандист. Собирался отвезти кальвадос в Англию и что-нибудь в обратную сторону. Я бы на его месте отвез овес, ведь во Франции цены на любое зерно подскочили в разы, а в Англии в прошлом году урожай овса был очень хорошим, хотя все остальные зерновые уродились плохо.
— Так ты англичанин? — задал я вопрос капитану суденышка.
— Да, сэр, — ответил он с сильным французским акцентом и, оправдывая его, добавил: — Я гугенот, десять лет назад убежал в Англию.
— А откуда везешь кальвадос? — спросил я у капитана суденышка.