От этой истории у меня началась бессонница.

Ночью я просыпался, подолгу глядел в потолок и спрашивал себя: а что, в сущности, означал тот страстный призыв Бориса Ивановича Андрюшечкина: «Фирсов, спаси! Выручай родной город Воркуту»? Что конкретно?

Что вообще означает иной раз, когда хозяйственника, руководителя, вызывают в кабинет и с глазу на глаз, один на один, или, наоборот, прилюдно, у стола, крытого зеленым сукном, ему говорят: «Положение понимаешь? Обстановку учитываешь? Стало быть, так: чтобы кровь из носа, чтобы любой ценой!»?

Может быть, это означает: не спи сутками, трудись от зари до зари, забудь про дом, про семью, про самого себя?

Да, случается, что только так и приходится людям жить и работать, ибо нет другого выхода.

Однако что толку было бы Фирсову и Томковичу в тех конкретных условиях не спать сутками, трудиться от зари до зари, если правила, инструкции требовали от них не работы, а пассивности, не сноровки, а, наоборот, бездействия.

Именно так: полного бездействия.

Обнаружив крупномасштабный брак, не забитые до скалы сваи, угрозу людям и сооружениям, руководители СУ‑4 обязаны были вызвать представителей проектной организации, заказчика, обсудить с ними создавшееся положение и потребовать новый проект на «лечение» бракованного объекта.

Мало того. Смета на строительство ЦВК была уже полностью исчерпана, деньги израсходованы. Значит, по правилу, по положению, прежде чем ликвидировать брак, руководители СУ‑4 должны были получить новую смету, дополнительное финансирование.

А до тех пор — строительство следовало прекратить, остановить. И ждать. Ждать год, два, три, уж сколько придется. Палец о палец не ударяя. Разговоры разговаривать и строчить бумажки.

Правда, вполне могло случиться, что за это время котельная не устоит, рухнет, и насосную зальет водой. Зато все будет тогда по правилу. Рухнет она — по правилу, и водой зальет — тоже. По инструкции.

Что же, стало быть, означал в тех чрезвычайных условиях страстный призыв Бориса Ивановича Андрюшечкина и городских властей: «Фирсов, спасай!»? Что означал он, если перевести его с языка лозунга на язык дела?

А означал он одно-единственное: «Фирсов, нарушь!»

Нарушь правила, положения, инструкции, нарушь, иначе все призывы останутся только призывами, нарушь, иначе ты не спасешь, а, наоборот, погубишь, нарушь, Фирсов!

Тема старая, избитая, давным-давно навязшая в зубах.

Однако вот ведь какая штука: Фирсова и Томковича обвиняли не в том, что они нарушили должностную инструкцию. Их обвиняли в хищении государственных средств, совершенном путем приписок. В нарядах, по которым платили временным рабочим, записывали и такие работы, которые те не выполняли. Скажем, на очередном субботнике воркутинцы безвозмездно убрали территорию стройки, а приписали эту уборку шабашникам. Чтобы побольше им заплатить.