Света в этом месте не было никогда. Не появился он и сегодня. Ни хвойные гирлянды, ни венки из остролиста, ни даже пламя очагов, в которых по случаю праздника трещали березовые поленья, не могли разогнать вечной тьмы, обитавшей в Каменном городе.

Мор любила тьму Велариса – неотъемлемую часть Риза, такую же, как кровь. Но там была скорее темнота. Здесь царила тьма особого свойства: в которой все гнило, приходило в упадок и лишалось жизни.

Снова тот же тронный зал с колоннами, украшенными изображениями скользких чешуйчатых тварей. И фэец с золотистыми волосами, вышедший навстречу, был порождением здешней тьмы. Он жил в своей стихии. Кейр. Ее отец.

– Прошу извинить, если мы нарушили ваше торжество, – с учтивостью придворного произнес Ризанд, обращаясь к Кейру и другому фэйцу, стоявшему рядом.

Эрис.

Тронный зал пустовал. Одно слово Фейры – и весь здешний сброд, обычно пирующий, танцующий и плетущий интриги, исчез. Остались лишь Кейр и старший сын верховного правителя Двора осени.

Кейр заговорил первым.

– Чем мы обязаны такому удовольствию? – спросил он, поправляя лацканы черного камзола.

Насмешливый тон, под которым не слишком глубоко скрывались оскорбления. Мор и сейчас слышала их, хотя это было очень давно, и не в тронном зале, а в покоях ее семьи. На каждой встрече, если ее двоюродный брат отсутствовал. «Полукровка. Недоразумение. Позор для династии».

– К верховному правителю так не обращаются.

Слова вырвались сами собой. А голос, каким они были произнесены… Таким голосом она говорила только здесь… Этот голос не имел ничего общего с Мор, и она не имела ничего общего с живущими во тьме.

– «Чем мы обязаны такому удовольствию, верховный правитель?» Вот так, – холодно и властно произнесла она, сверкнув глазами.

Кейр игнорировал ее. То был его излюбленный способ оскорбления: вести себя так, будто ты пустое место. Ничтожество, которое он даже не замечает.

«Хоть бы придумал что-нибудь новенькое, жалкий гаденыш».