— Не-а, не вижу ничего, — честно призналась она, — Ты не тяни и не интригуй, пока не обидел шефа. В чём там прикол? — последнее слово она произнесла по-русски, зная, что Эдорик поймёт.
— Растинцы не просто делают свои корабли шире, чтобы больше товаров вместить — это для них важно, потому что именно они везут сюда крупные объёмы винорской сосны и изделий из неё — эти жулики много десятилетий водили всех за нос при уплате таможенных портовых сборов.
Всё-таки, правду говорят, что голь на выдумки хитра. Оказывается, портовые чиновники определяли тоннаж судна, а, значит, и ввозные налоги, по надводным размерам кораблей, чем хитрые торгаши и пользовались — ниже ватерлинии борта расширялись, и реальный объём перевозимых товаров оказывался больше, чем предполагали таможенники. Раскусили растинцев совсем недавно, да и то, не во всех портах.
Рассказ Эдорика об уловках заокеанских гостей вдруг напомнил Вике об одном замечательном парне, с которым она познакомилась в таверне «Рыбак и рыбачка» в свои первые недели пребывания в новом мире.
Хороший парнишка — Игес? Нет, Ивес — порадовалась попаданка своей памяти — Точно, Ивес Воск. Второй помощник капитана — суперкарго огромного океанского корабля. Он не удержался, чтобы не похвастаться, показав ей его на рейде. Кажется, Ивес из богатейшей растинской семьи.
Он ей очень понравился. До сих пор вспоминала о нём с теплотой, хотя за неполный год её здешней жизни произошло уже столько событий, что образ обаятельного морского офицера покрылся дымкой.
Вика посмотрела на удалившийся караван и подумала, что, возможно, этот Ивес Воск сейчас там, плывёт на одном из судов. А ведь, пожалуй, кинется искать во Вьежа девушку Неллу, которая исчезла, и теперь уже навсегда. Ну, ничего. Побегает и найдёт себе утешение в одной из таверн.
Этому парню попаданка желала только хорошего и надеялась, что он обязательно себе найдёт хорошую девушку в Растине, достойную столь славного офицера. Или там всё родители будут решать?
— Захватить бы один такой корабль, — с тоской произнёс Эдорик.
Капец — посмотрела на него Вика — кто о чём, а вшивый о бане.
— Капитан, есть просьба, — вспомнила попаданка, о чём хотела поговорить с ним, — Скажи, пожалуйста, старшему надсмотрщику Натарию, что, если он не перестанет материться, я лично ему рот мыльным раствором вымою. Хорошо?
Сквернословие Вика не любила и в своей прошлой жизни, но часто вынуждено относилась к нему терпимо, ибо, кто она была такая, чтобы делать замечания людям, порой, намного старше её? Ну, а здесь, раз уж она стала таким большим начальником — да что там начальником? богиней! пусть, и смерти, и только для дикарей — то почему бы и власть не употребить?
— Так ведь как? — смутился морской волк.
— Не в моём присутствии, и чтобы я не слышала, — попаданка смягчила требования, поняв, что перегибает палку.
Устав без дела стоять на носу и смотреть на волны, Вика взялась спарринговать на мечах с Алеком, натаскивая его сражаться на ограниченном пространстве палубы. К восхищённым взглядам зрителей она давно привыкла и внимания не обращала. А вот то, что её будущий магистр войны за время её отсутствия резко снизил темпы развития своего боевого мастерства, она заметила.
Впрочем, ничего плохого Вика в этом не увидела — в ближайшие пару недель на острове у неё найдётся достаточно времени, чтобы погонять в ускоренном темпе всех её людей.
— Точно, не хотят упускать шанс! — радостно крикнул старпом Ченк с надпалубной пристройки на юте, — Один поворачивает к нам.
Шедшие с севера параллельным с галерой курсом четыре крупных парусно-гребных судна — такие в основном использовались для плавания вдоль берегов Алернии и, реже, в низовьях полноводных рек, вроде Вены — стали ещё гонг назад осторожно, чтобы не спугнуть добычу, сворачивать на сближение с курсом корабля Эдорика. И вот, одно из судов — Ченк опознал в них гронские краги, так назывались особые работорговые суда северной империи — резко пошло наперерез галере.
Остальные корабли гронцев атаковать не спешили, видимо решив, что преимущество в силе абордажной команды их флагманского корабля и так очень велико.
Эдорик был прав, когда говорил, что его одинокую галеру посчитают отбившейся от каравана или принадлежащей отчаянным контрабандистам, рискнувшим на безумный поступок одиночного плавания вдали от берегов.