На долю секунды в бальном зале все замерло. Блистательные гости, как по команде, посмотрели на них, будто это и не гости вовсе, а актеры перед началом древнегреческой пьесы. Пока неясно, обернется ли она трагедией или нет. Даже оркестр перестал играть.
Антонио задвигался первым, и толпа тоже ожила: зазвучали преувеличенно громкие голоса и смех. Восторг, и прежде весьма ощутимый, теперь, казалось, можно было потрогать руками.
Светское общество Сан-Фелипе агонизировало.
Пришел черед Сальваторе безмолвствовать. Белле показалось, что окружающая обстановка растворилась, исчезла. Антонио повел ее прочь от Аккарди, держа за руку, как будто это нечто само собой разумеющееся, хотя для нее стало сокровенным проявлением их близости.
– Что ты делаешь? – спросила она Антонио.
– Я же сказал. Мы идем танцевать.
Она споткнулась, он остановился и обхватил ее рукой за талию, чтобы поддержать.
Ее сердце гулко колотилось в груди. Зачем ему все это понадобилось, когда наедине он ясно дал понять, что между ними все кончено?
Начался танец, и Антонио теснее прижал ее к себе. То был жест мужчины, интимно знавшего женщину, которую держит в объятиях.
Все взоры устремились к ним.
– Зачем ты ему это сказал? Зачем упомянул о нашей близости? – Белла посмотрела на Антонио. Он изучал ее рот – не с желанием поцеловать, но с напряженной сосредоточенностью. До Беллы наконец дошло. – Ты по губам прочел, что он мне сказал!
Распознав унизительное слово «шлюха», Антонио поспешил ей на выручку.
Он ничего не ответил.
– Антонио, – позвала она.
Заметив пульсирующую у него на шее жилку, она поняла, что ее догадка оказалась верной.
– Неужели ты не можешь вложить в танец хоть чуточку чувства? – кратко обронил он. – Люди же смотрят.
Наконец она поняла. Все дело в поддержании внешних приличий. Ну конечно, иначе и быть не может.
– Не нужно тебе было этого делать, – сдавленно проговорила она.
– Делать что?
– Разыгрывать сцену из сказки о Золушке, чтобы пресечь скандал, который хотел устроить Аккарди. Ты пытаешься защитить мое имя точно так же, как имя Алиссии.