В толпе раздались смешки. Кажется, многие разделяли её мнение. Ну теперь понятно, почему Петрова так болезненно воспринимала мои нападки. Потому что я была такая не одна.

– Ах ты!

Обезумевшая Петрова кинулась на неё, но Карина приказала своим напевным голосом:

– Стой!

Та резко замерла, словно наткнулась на стену.

– Плохая собачка, – лениво пропела Карина. – Плохая! А ну-ка голос, собачка!

Петрова внезапно опустилась на четвереньки и залаяла под дружный смех одногруппников.

Временно всё внимание переключилось на них двоих, а я получила небольшую передышку. Впрочем, мне это мало помогло.

– Карина, отпусти её, пожалуйста, – судя по заискивающей интонации, Крыс тоже побаивался мою подругу.

– Хорошо, – она изящно пожала плечами.

Красная и мокрая Петрова поднялась с пола и затравленно огляделась. Однако сочувствие изобразил только Крыс.

– Ну что же ты, Юля, – ласково сказал он.

– Простите, сорвалась, – прохрипела она, стараясь не смотреть на Карину.

– Ты ведь понимаешь, что если бы подобное произошло за пределами этого кабинета, тебя уже отчислили бы из академии? Или, в лучшем случае, снова вернули на первый курс.

– Понимаю…

– Ну вот и хорошо. Иди приведи себя в порядок.

Одногруппники расступились, давая ей дорогу. Петрова подхватила парик, надела его и ушла, опустив голову.

– Кто следующий? – спросил Крыс.

И началось.

Я даже не думала, что эти монстры затаили на меня столько обид! Как будто они винили меня во всех неприятностях в своей жизни! Я играла роль груши для битья (к счастью, пока в переносном смысле), на которой беспорядочно вымещали злость.