– О, мадам, – кажется, он сейчас лопнет от восторга, – это печень одного из наших специально откормленных белых гусей. Мы заставляем их пить крепкое вино, а потом собаки гоняют их по двору, чтобы вино всосалось гусям в кровь и в печень. А потом мы их приканчиваем, – и он, усмехаясь беззубым ртом, проводит пальцем по горлу. – А к печени я добавляю мелко натертый миндаль! – гордо добавляет он.

– Бедный гусь! Но, может, лучше умирать пьяным, чем трезвым? – спрашивает Иоланда у Людовика чуть погодя, и тот разражается хохотом.

– Конечно, мы всегда даем птицам хорошенько напиться, а потом – ррраз! Вот так и с вами сейчас будет…

Он гоняется за ней по спальне с маленьким бокалом и вскоре ловит. В бокале какой-то вкусный сливовый напиток.

– И вот этим вы поите гусей? – удивленно спрашивает она, чувствуя, как по жилам разливается хмель.

– Именно. Это варят местные монахи. Нравится? Они делают прекрасные напитки из фруктов, которые мне присылают из садов Прованса.

Людовик Анжуйский славится как гостеприимный хозяин, и Анжерский замок всегда полон гостей. Это Иоланде рассказывает ее прекрасный мажордом Винченцо, за которым она внимательно наблюдает. «Кажется, он может стать в этом замке ценным осведомителем, как мамины слуги в Сарагосе», – думает она. Когда гости разъезжаются, Иоланда с Людовиком сидят вдвоем в уютной гостиной, расположенной между их спальнями, и обмениваются впечатлениями о тех, кто их посетил. Компанию им составляют только собаки. Эти совместные вечера позволяют супругам больше узнать друг о друге, рассказать о своем детстве, о своем прошлом.

– Знаете, – говорит принцесса Людовику, – мой отец так любил музыку, что приглашал ко двору лучших поэтов и музыкантов со всех уголков Европы. Что за песни у нас были, что за танцы!

И она кружится перед ним в испанском танце – притоптывая, щелкая пальцами и взмахивая юбкой на манер тореадора, который дразнит быка своим плащом.

Людовик зачарован.

– Станцуйте еще, дорогая! Вы меня научите?

Она смеется.

– Нет, это женский танец. Мужчины танцуют вот так. – И она выпрямляется и яростно топает ногой. Собаки вскакивают, перепуганные; Людовик покатывается со смеху.

– Моя матушка была наслышана о французских трубадурах из Шампани, Пикардии и Артуа и часто просила отца за ними послать. Они нас научили играть на музыкальных инструментах – я и вам сыграю, если хорошенько попросите!

После долгих уговоров Иоланда соглашается сыграть на гитаре – это ей неплохо дается. Она запевает песню, и Гектор с Аяксом ей подвывают, вытянув морды. Так они поют втроем, и звучит это довольно жутко. Наконец Иоланда не выдерживает; они с Людовиком скатываются с подушек и смеются, как дети.

– Представьте себе, мама посылала наших каталонских музыкантов во Фландрию и даже во Францию, чтобы те научились новым песням, и они возвращались домой с целым букетом изящных мелодий. В детстве нам разрешали им подпевать.

– Вижу, ваши музыканты и собак научили целому букету изящных мелодий! – весело откликается Людовик.

А бывают вечера, когда он сидит и завороженно слушает рассказы Иоланды о Барселоне – одном из самых изысканных королевских дворов в Европе.

– Мама часто рассказывала нам, как она воспитывалась при славном бургундском дворе и как это повлияло на наш двор в Сарагосе. Мы можем как-нибудь съездить в Бургундию к вашему дяде Филиппу?

Людовик кивает: