– Твои бы слова да богу в уши, господин капитан.

Леонид, конечно, переживал, что тут скажешь. Тревожился о супружнице своей венчанной. Как она там? Да как сложится все? Удастся ли в Москве ее вызволить? А потом ведь и до Ливонии надобно как-то добраться. Ох, трудно все, а главное – долго. Транспортных средств никаких нет, окромя судов речных да гужевой тяги. Ну, еще – на своих двоих. А быстро ли на своих двоих из Тихвина в Москву притопаешь? Да и обоз купеческий не шибко-то быстро едет – и с этим уж ничего не поделать, только молиться.

Долго ли, коротко ли, а вскоре и замаячил конец пути – показалась впереди знакомая излучина, где не так давно пил воду одинокий волк. Времени было – около шести часов дня, считая от восхода солнца, а всходило оно где-то около восьми – если по-современному. Однако в эти времена время иначе считали – дневные часы начинались с восходом и закатом заканчивались, дальше шли часы ночные. Летом дневные часы длиннее ночных были, зимою – наоборот.

– Господи… до темна в Тихвине будем, – перекрестясь, довольно промолвил Федор. – Близенько уже.

Баркас хоть и заметно потяжелел в виду загруженности, однако вниз-то по течению плыть куда как быстрее, чем вверх. Да и гребцам отдохнуть можно – река-то сама несет, только не зевай да на стремнинах выруливай…

Вот тут-то и произошло! Едва гребцы повели баркас от подводных камней к берегу, из кустов разом прогремели выстрелы. Два или три, определить было сложно. Один из гребцов сразу же был убит, другой пулей – или пулями – в щепки разнесло корму, так что груженое суденышко принялось быстро наполняться водою.

– Бочонок, бочонок спасай! – вскочив на ноги, вдруг заорал Федор. – Держите…

Течение баркас сносило прямо на плесо, где уж выбежали из кустов лихие людишки – полдюжины истинных разбойников: густобородых, с пищалями, с саблями, с алчно горящими глазами! Один даже оказался в кольчуге – в него-то и выстрелил Леонид. Тяжелая пуля, угодив супостату в грудь – с десятка шагов всего-то! – отбросила незадачливого искателя удачи далеко в кусты, остальные же лиходеи попятились, но все же вовсе не желали отказываться от задуманного.

Как только баркас выбросило на берег, разбойники бросились к нему, угрожающе размахивая саблями.

– Сдавайтесь! Вам все равно не отбиться!

– А вот это посмотрим! Поглядим!

Выскочив на берег первым, Кондратий сноровисто метнул копье, угодив одному из лиходеев в бедро. Гребцы тоже не тратили времени даром, как и наемники.

– Вы – слева, вы – справа… Окружай! – лихо командовал Михутря. – Вперед! Покажем подлым папистским псам!

Со звоном скрестились сабли…

В пылу разгоравшейся схватки никто не обратил внимания на странный крик Михаила – Михаэля Утрехтского. Обзывать обычных татей «подлыми папистскими псами», наверное, было не совсем правильно. А, впрочем…

Удар! Еще удар! А теперь – на правое колено, выпал… Укол! Есть!!!

Пораженный в пах противник завыл, корчась от боли, кривая татарская сабля выскользнула из его рук, со звоном упала на камни.

– Еще один! – довольно осклабился король. – А ну, что притихли, твари?

Собственно, «тварей»-то уже почти и не осталось – кто-то лежал, постанывая в кустах, кто-то уже и не стонал, остальные сбежали. Как-то быстро все кончилось. Слишком уж быстро…

– Э-эй! – оглянувшись на баркас, страшно заорал смуглолицый Федор. – Скорее за ним, скорей!