В марте 1975 года следственный изолятор с ежедневным вытаскиванием на допросы, бесконечными «не скажу» и «от подписи отказываюсь» вдруг заклинило. Меня дернули на этап. В спецвагоне конвоир-казах чуть не прибил за то, что не тут же понял его приказ подмести клетку-камеру. Сегодня этот казах, вероятно, демократ, антикоммунист и поборник суверенитета. Привезли в Москву, в знаменитый Институт судебной психиатрии имени Сербского. Решили проверить, дурак я или нет. Андропову понравилось пропускать всех политических через психушку. Авось обломится. Мне почти напрямую советовали, для «моего же блага», согласиться на рекомендуемый диагноз. «Лечащий» врач Табакова спросила: «Вы не разрешите взять пункцию из спинного мозга?» – «Конечно, нет!» – «Напрасно, напрасно. Что ж, насильно мы пункцию не берем», – и поджала губы, словно ее, бедную, обидели. Во Владимир я вернулся в конце мая. Следствие подходило к концу. Предъявили «Посев», «Вестник РХД»: «Это ваши статьи (или обращения) или они сами сочинили?» В этих случаях я отвечал: «Статьи и обращения мои. Я это подписывал. А вот как это все попало к ним, не скажу». Показали «Русскую мысль» с моим портретом и сообщением об аресте. Вспомнил одного простого работягу, сидевшего «ни за что», возмущенного покаяниями Якира и Красина: «Да если бы обо мне написали – я бы под расстрел пошел».
Существенных было томов тринадцать, а все остальное – многочисленные экземпляры «Вече», изъятые при обысках. Полный комплект был взят у Петра Максимовича Горячева, печатавшего в Питере мой журнал за плату и рассылавшего его бандеролями по адресам.
Был он смелый и горячий. Однажды я запоздал с оплатой, был совсем на мели. Получаю ультиматум: «Если к такому-то числу не получу денег, выброшу все номера на помойку!» Наконец, я высылаю ему денежный перевод. Он сердечно благодарит и рапортует: «Шеф, готов выполнять любое Ваше задание!» Бедняга выехал в Италию по приглашению, и, по слухам, ему было там неуютно. «Вече» получали в Киеве, Твери, Ярославле, Архангельске, Магадане, Нальчике, Воткинске, Магнитогорске, Барнауле, в Краснодарском крае, в Гороховце и т. д. Нередко журнал вскрывали «нечаянно» на почтамтах и передавали в КГБ. По делу № 38 о моей «антисоветской деятельности» допросили более ста человек.
А. И.Байгушев пишет: «Я как профессионал читал все номера «Вече» и могу с полной ответственностью сказать, что это был чисто православный журнал – в нем не было ни грана политики, никакой антисоветской пропаганды»[43]. Александр Иннокентьевич, анализируя деятельность Андропова, пришел к выводу, что всю огромную существенную структуру КГБ (включая внешнюю разведку и контрразведку) он передоверил предателю генералу Олегу Калугину. «Андропов своими руками практически сдал КГБ противнику» (с.295), а сам непосредственно занимался только любимым делом – Пятым (ИДЕОЛОГИЧЕСКИМ) Управлением КГБ. Этого заклятого врага русской идеи заботила исключительно борьба с русским патриотизмом.
«Вот на таком сатанинском уровне, – свидетельствует Байгушев, – Лубянка у Андропова против православия и работала. Напротив все то, что творили евреи, – «Пятка» (5-е Управление) как бы не видела, их на Лубянке уважали, им давали личные телефоны, помогали с изданиями и выставками, играли с ними в призрачный «раскол демократического движения» (Байгушев, с. 241). На совести андроповского ведомства в период перестройки создание вроде бы прочекистских «народных фронтов» в Прибалтике и Молдавии. Питомцы Андропова (Бобков и К.) несут прямую ответственность за последующий развал великой державы.
Но это потом. А пока на процессе во Владимире 24–26 сентября 1975 года они расправляются с русским почвенником. Пригласить своего адвоката мне не позволили, сославшись на то, что Московская коллегия не может отпустить его во Владимир. Вместо этого мне был предложен другой защитник, который сказал: «Я немного познакомился с вашим делом и вижу, что вы виновны. Вы должны признать свою вину». Я сразу отказался от палача в роли защитника. Тогда привели другого – женщину, молчавшую насчет моей вины. На суде она защищала меня следующим образом: «Осипов, конечно, клевещет, утверждая, что у нас в стране распространено пьянство, но его клевета не имеет цели подрыва советского строя. Я прошу суд переквалифицировать обвинение с 70-й статьи на 190-1».
Суд проходил в читальном зале клуба имени Фрунзе. В зале сидело человек сорок специально подобранной публики – очевидно, чекисты, активисты, бойцы идеологического фронта, просто партляйтеры. Они создавали фон, чтобы я не геройствовал, не апеллировал к публике. Теперь, наверное, вся та общественность влилась в демократическую «партию власти», в «Наш дом – Россия», «Единую Россию» и т. д. Ведь все большею частью остались в номенклатуре. Само здание было оцеплено плотным заграждением милиционеров. Только свидетели могли пройти сквозь эту цепь.
«Хроника» (37/ 7-10) сообщала:
«Следствие представило на суд 45 томов «дела». В обвинительном заключении Осипову инкриминировались издание, редактирование и распространение 9 номеров «Вече», его статьи в «Вече», статьи в западной прессе и пресс-конференции западным корреспондентам. Ни следствие, ни суд не занимались рассмотрением статей Осипова и всего журнала «Вече» по существу, бездоказательно квалифицировав их как «клеветнические» и «антисоветские». Усилия следствия и суда были направлены лишь на то, чтобы доказать, что Осипов действительно издавал, редактировал и распространял «Вече». В суде были заслушаны 18 свидетелей, составлявших окружение Осипова как редактора «Веча» (16 из них— бывшие политзаключенные). Полагая, что «Вече» – журнал легальный и скрывать, стало быть, нечего, подавляющее большинство свидетелей – работников редакции, авторов и читателей журнала – дали суду развернутые показания. Свидетели Пирогов и Поленов из Ярославля заявили, что они были подписчиками «Веча» и получили все 9 номеров журнала либо лично от Осипова, либо по почте от ныне эмигрировавшего Горячева. Они заявили также, что платили от 5 до 10 рублей за номер. Поленов все принадлежащие ему номера «Веча» сдал в КГБ. А. Иванов (Скуратов) показал, что «Вече» редактировал именно Осипов… Прокурор Дроздов в своей речи утверждал, что заявления Осипова как редактора «Веча» о лояльности этого издания к советской власти лишь «прикрытие» пособника зарубежных антисоветских организаций. Он потребовал для подсудимого 8 лет лагерей строгого режима, мотивировав «мягкость» требуемой меры состоянием здоровья подсудимого и его тяжелым семейным положением. Защищала на суде Осипова владимирский адвокат Р.Ф. Волкова (председатель президиума Московской городской коллегии адвокатов Апраксин не разрешил жене Осипова Валентине Машковой и его матери П.П.Сухановой взять выбранного ими московского адвоката…). В своей речи она настаивала на том, что у ее подзащитного не было цели подрыва советской власти. Кроме того, никто из допрошенных не характеризовал взгляды Осипова как антисоветские, и органы госбезопасности не сделали ему ни одного предупреждения за все время издания журнала, а сразу привлекли к ответственности по ст. 70, да к тому же уже после того, как он объявил о закрытии «Веча». Адвокат обратила внимание суда, что в «славянофильстве» Осипова преобладают не обличительные, а возрожденческие и религиозные мотивы. Однако она признала, что в некоторых его статьях содержится «клевета», и поэтому ходатайствовала о переквалификации обвинения со ст. 70 на ст. 190-1. Осипов на предварительном следствии не давал показаний. Эту же линию он продолжил на суде. Он не признал себя виновным. В последнем слове он утверждал, что к советской власти он относится лояльно и вся его деятельность направлена не на подрыв советского строя, а на национальное и религиозное возрождение. Он сказал, что продолжает считать «Вече» своевременным и нужным изданием. Приговор суда почти дословно повторил обвинительное заключение (включая даже опечатки машинистки! – В. О.) и речь прокурора. Суд приговорил Осипова к 8 годам лагерей строгого режима».
В мою защиту выступил академик А.Д.Сахаров.
«В организацию «Международная амнистия»
Международной общественности.
Вчера суд во Владимире приговорил к 8 годам заключения строгого режима издателя легального самиздатского журнала Владимира Осипова. Ему поставлен в вину якобы клеветнический характер некоторых статей журнала «Вече» (о пьянстве, о разрушении старой Москвы, о преследовании религии – как раз наиболее удачных, с моей точки зрения), а также выступления в защиту политзаключенных, в защиту Буковского, приветственную телеграмму Солженицыну, статью о первом деле Осипова 1961 г. Тогда Осипов совместно с Эдуардом Кузнецовым и другими был осужден на 7 лет заключения по той же ст. 70 УК РСФСР.
Новый приговор Осипову – жестокая месть за инакомыслие, за стремление довести свои взгляды до других людей. Я не разделяю большинства убеждений Осипова и позиции издаваемого им журнала (которую сам Осипов характеризует как патриотическую и христианскую). Но я убежден, что подобное преследование за убеждения совершенно недопустимо. Оно, в частности, идет вразрез с принципами, провозглашенными Заключительным актом Хельсинкской конференции, несовместимо с духом разрядки. Я призываю всех, кому дороги принципы свободы мысли, выступить в защиту Владимира Осипова.
27 сентября 1975 г.
Еще один протест поступил от группы инакомыслящих.
«Мы поражены и возмущены варварским приговором, который вынесен редактору журналов «Вече» и «Земля» Владимиру Осипову.
Рукописные (машинописные) журналы «Вече» и затем «Земля» выходили совершенно легально с 1971 г. Зачем понадобилось осуждать известного публициста к восьми годам лишения свободы в лагере строгого режима через два месяца после обсуждения гуманитарных проблем в Хельсинки? Не затем ли, чтобы показать всем, кто в этом еще сомневался, что в вопросе идеологических репрессий советские власти не отступятся ни на шаг? К ближайшим месяцам приурочены также суды над известными общественными и нравственными деятелями – Андреем Твердохлебовым и Сергеем Ковалевым. Международное общественное мнение еще в силах спасти этих людей от жестоких приговоров – если оно этого захочет.