— А вы ничего об этом не слышали? — переспросил лоцман. — Капитана корабля, который мы повстречали, зовут Вандердекен, а парусник — это «Летучий Голландец»!

— Откуда вам это известно, лоцман? — вступил в разговор Хиллебрант.

— Мне известно не только это, но и многое другое, о чем я мог бы рассказать, если бы захотел, — отвечал Шрифтен. — Однако оставим это. Я предупредил вас о буре, как обязывает меня моя должность.

С этими словами Шрифтен спустился на нижнюю палубу.

— О, Боже небесный! Я никогда еще не был так напуган и ошеломлен! — произнес капитан. — Я даже не представляю, что об этом подумать и что сказать! Как ты думаешь, Филипп, разве это не было нечто сверхъестественное?

— Да, так оно и есть. Я в этом нисколько не сомневаюсь, — отвечал потрясенный до глубины души юноша.

— Я считал, что всякие чудеса на земле давно уже исчезли, — продолжал капитан, — и что мы должны полагаться только на свое собственное умение и узнавать о непогоде лишь по виду облачного неба!

— Вот и сейчас небо предостерегает нас, — заметил Хиллебрант. — Видите, капитан, как за пять минут увеличилась облачность? Хотя луна и вышла из-за облаков, но скоро опять скроется за ними. Посмотрите, как сверкает на северо-западе!

— Ну, мои храбрые молодцы! — воскликнул капитан. — Я должен дать отпор непогоде наилучшим образом. Штормы раньше мало беспокоили меня, однако сегодняшнее предостережение мне вовсе не нравится. На сердце у меня появилась какая-то свинцовая тяжесть. Это чистая правда! Филипп, прикажи принести бутылочку вина, чтобы просветлело в голове!

Филипп был рад поводу уйти с юта. Ему хотелось побыть одному, чтобы прийти в себя и привести в порядок свои мысли. Появление призрачного корабля оказалось для него страшным ударом. Не то чтобы он сомневался в его существовании, но появление корабля так близко, именно того корабля, на котором его отец дал свой ужасный обет и где он сам, а Филипп был в этом глубоко убежден, должен испытать свою судьбу, чуть было не свело его с ума.

Когда он услышал на призрачном корабле резкие свистки главного боцмана, он изо всех сил напряг слух, чтобы расслышать команды, которые, в чем он не сомневался, должны были отдаваться духом его отца. Он также напрягал и зрение, чтобы разглядеть черты лица или одежду людей на том корабле.

Отослав юнгу с бутылкой вина на ют к минхеру Клоотсу, Филипп упал на койку, зарылся лицом в подушку и стал молиться. Он с усердием молился, пока к нему вновь не вернулись сила духа и уверенность, пока в душе не наступил покой, что позволяло ему, трезво рассуждая, идти навстречу любым опасностям и с честью перенести любые испытания.

Филипп отсутствовал на палубе менее получаса, но как же все вокруг изменилось, пока его не было! Когда он уходил, «Тер-Шиллинг» неподвижно стоял на спокойной воде, его огромные паруса беспомощно висели на реях, луна сияла во всей красе и на ровной поверхности моря отражались вытянутые контуры мачт и парусов. Теперь же всюду царила густая темнота. Море бушевало и пенилось, верхние паруса были уже убраны. Судно пробивалось сквозь волны под напором порывистого, яростно завывавшего ветра, который усиливался с каждой минутой. Матросы убирали паруса, но работали вяло и неохотно. Филипп не знал, что о нем рассказал лоцман Шрифтен, но сразу же заметил, что люди избегают его, бросая в его сторону неприязненные взгляды. Тем временем шторм усиливался.

— Ветер не постоянен, — заметил Хиллебрант, — и нельзя определить, с какой стороны налетит шторм. Он сменил направление уже на пять румбов, Филипп. Такое положение дел меня совсем не устраивает. Надо, пожалуй, переговорить с капитаном. У меня на сердце какая-то свинцовая тяжесть.

— Со мной творится то же самое, — отвечал Филипп. — Но ведь все мы находимся в руках милостивого провидения!

— Держать строго по ветру! Поставить штормовые паруса! Живей, молодцы! — закричал капитан Клоотс, когда налетевший с северо-запада ветер обрушил всю свою мощь на корабль. Дождь превратился в ливень. Было так темно, что люди на палубе едва различали друг друга.

— Надо зарифить топ-паруса, пока матросы еще могут подняться на реи, — продолжал капитан. — Проследи за этим на баке, Хиллебрант!

Старший рулевой направился выполнять приказ. Молнии полосовали небо, страшно грохотал гром.

— Живей, ребята! Все свернуть! — слышался голос капитана.

С матросов ручьями стекала вода. Одни работали, другие, пользуясь темнотой, прятались.