— Я отвергаю христианскую веру.

— Вы замужем за католиком?

— Да, за настоящим католиком.

— Кто венчал вас?

— Священник Сайзен, католический священник.

— Вы вступили в общину христиан? Как же тот священник решился обвенчать вас до крещения?

— Мне кажется, надо мной совершали какой-то обряд, который я стерпела.

— Значит, вы были крещены?

— Мне кажется, что они так называли тот обряд.

— А теперь вы утверждаете, что не признаете христианскую веру?

— Да, с тех пор, как познакомилась с теми, кто ее проповедует. К началу моего замужества я была склонна принять христианство.

— Каков размер вашего состояния, которое находится у патера Матео?

— Несколько сот долларов. Патер знает точно.

Старший инквизитор тряхнул колокольчиком, вошли стражники и отвели Амину в ее темницу.

«Почему их так интересуют мои деньги? — размышляла Амина. — Если они нужны им, пусть берут! В чем же власть этих людей? Что они хотят сделать со мной? Через несколько дней все, пожалуй, прояснится!»

Через несколько дней? Ах, нет! Прошли бы, наверное, годы, Амина, если бы через четыре месяца с того дня, как ты оказалась в заключении, не состоялось бы аутодафе, которое не проводилось уже три года, так как не хватало осужденных, чтобы с должной помпезностью провести церемонию казни. Не была бы ты нужна для костра, ты бы не скоро покинула свою темницу!

Прошел почти месяц невыносимого ожидания, и Амина снова предстала перед судом, где ее опять спросили, не признается ли она. Возмущенная длительным заключением и несправедливостью, она отвечала:

— Я сказала вам раз и навсегда, что мне не в чем сознаваться! Делайте со мной, что хотите, только заканчивайте все это побыстрее!

— И пытки не заставят тебя признаться?

— Попробуйте! — отвечала Амина. — Попытайтесь, страшные люди! Если вам удастся вытянуть из меня хотя бы одно слово, тогда пусть обругает меня последняя шлюха! Я всего лишь слабая женщина, но я ненавижу и презираю вас!