Истр шагнул в сторону, очертив дугу.
Джунгарин присвистнул – ах вот оно что. Похоже, намечалась забава. Усмехнувшись, вытянул из ножен саблю, ловко покрутил кистью, рассекая со свистом влажный, пропитанный ночью воздух. Воин, перехватив рукоять свободной рукой и замахнувшись, прыгнул на Истра. Мощный бросок, удар, который мог перерубить парня надвое, от плеча до пояса. Водяной отскочил, приник к земле, поднырнул под локоть джунгарина и оказался у него за спиной.
– Что, сопляк? – процедил воин сквозь зубы, разворачиваясь. Его и без того широкое лицо расплылось в омерзительной гримасе. – Думаешь сразиться со мной как с равным?
Истр молчал. Рукоять тяжелого меча он сжал в руках, став с ним единым целым. Словно тигры перед схваткой, он и этот оскалившийся убийца кружили, не сводя друг с друга глаз, медленно и неуклонно сближаясь.
Выпад. Бросок. Удар по ногам саблей.
Истр развернулся вокруг своей оси, на миг повернувшись спиной к противнику. Воин с дерзким хохотом замахнулся. И замер. Тяжелый меч Истра рассек его снизу вверх, от незащищенного доспехами левого бока до правого плеча. Сабля с глухим стуком ударилась оземь.
Джунгарин мешком свалился на землю и замер.
– В точности так и думаю – как с равным, – отозвался наконец Истр, стараясь не смотреть на распростертое на траве тело.
Шагнул назад, укрываясь в полуночной тени. Сердце заходилось от напряжения, в душе клокотало. Он убил человека.
Роса поднялась плотным саваном, окутала фигуру воина, укрыла от посторонних глаз. Мох расступился под телом, обнял его, поглощая, будто трясина. Мгновение, и от тела врага не осталось и следа. Только окрашенный алым длинный конский волос со шлема джунгарина, зацепившийся за низкую ветку, трепетал на ветру.
Кто в дом с мечом придет, тот от меча и погибнет. Так говорит закон Рода.
Глава 13
Жертва
Катя очнулась внезапно, словно выпрыгнула из сна. Она лежала, прислушиваясь к происходящему вокруг. Вначале ей показалось, будто вокруг ни души. Но когда она уже была готова открыть глаза, до нее донеслось чье-то причитание.
– Что ж это делается-то! – причитал смутно знакомый голос. А! Это та девочка с труднопроизносимым именем, такая хорошенькая, помню-помню, в дурацком лыжном костюме. – Что ж ты кипяток разлила, обожглась вон как сильно… И без супа всех оставила вдобавок… Что с тобой, а? Ты прямо сама не своя. – В ответ послышался тяжелый девичий вздох. – Ну ладно, ладно, не плачь. Сейчас тебя перевяжу, как дедушка Учур учил, и все поправится.
– Не поправится. – Сухой, почти суровый голос Могини возник откуда-то справа.
Катя насторожилась. Не помнила она, чтобы бабушка так с Ярославой говорила, а то, что всхлипывала именно она, сомнений не было. А бабушка продолжала, еще суровее:
– Ей привыкать надобно. Теперь так всегда будет. Не огонь, так вода. Не вода, так пчела. Не пчела, так волки серые…
– Бабушка, хватит, – попросил Ярушкин голос. – Катя поправится, заговор растворится.
– Не растворится, Ярослава, не растворится.