— Вон тот столик свободен, — вдруг вклинивается Боуи с характерной для него прямолинейностью.

Зубы Коннора сжимаются до скрипа.

— Вот как, — с тихим бешенством говорит он.

Он хватает поднос так, что сок расплескивается, и уносит его за соседний столик.

— Извини, Вэл, — серьезно говорит Финли. — После того, как от меня ушла жена, мне эта тема тоже ножом по сердцу.

Он тоже покидает наш столик.

— От Финли ушла жена? — спрашиваю я флегматично, и только чтобы заполнить тишину.

— К Донахью, — ровно отвечает Боуи. — Но ее сложно не понять, учитывая, какие суммы Фин спускает за карточным столом.

— Ясно.

Если честно, меня эта история совсем не трогает. В последнее время у меня вообще сложности с эмоциями вовне, потому что внутри настоящий ураган и все раскидало в клочья. Вот оно, оказывается, как бывает.

Но если я думала, что самое сложное позади, то на следующий день убедилась — это вовсе не так. Коннор не просто не успокоился, а ворвался в мой кондоминиум с намерением рассказать обо всем Клинту. Не знаю, что у него случилось в прошлом, раз он принял ситуацию так болезненно, но на понимание в этот миг я оказалась неспособна. Стоило представить, что он сделал бы это, скажем, три недели назад, когда Клинт еще был здесь, со мной, как все заволокло алой дымкой ярости.

— Что ты здесь забыл?

— Где Клинт?

Он врывается в мой дом точно так же, как и Эннис. Сдаюсь, в понедельник возьму полдня, но поставлю на дверь цепочку! Не хочу, чтобы каждый мог вломиться, прочитать мне мораль и посмотреть, как и с кем я живу. Даже пусть и в арендованном кондо.

— Вон из моего дома! — взвываю я раненым животным.

Но Коннор сильный и высокий парень. Вытолкать его не выйдет. На мои попытки его остановить он лишь отмахивается, обходит все помещения и, не найдя, спрашивает:

— Где он?

— Не твое дело, — рычу я. — Выметайся.

И снова его толкаю. На этот раз Коннор отчего-то теряет равновесие и отступает. А потом вдруг, ловко обходя меня, как в американском футболе, бросается к шкафу. Шкафу, где больше нет мужских вещей. Я не успеваю добежать первой, чтобы скрыть наполовину опустевшее нутро. Толкаю дверь обратно, но слишком поздно.

Мы застываем двумя сломанными куклами. Я — повиснув на створке шкафа. Коннор — пораженный правдой. Как я уже говорила, редко кто прикидывается хуже, чем он есть. Обычно — наоборот. Оттого подвох заподозрить сложнее.