Я перешагнула через узенький, в две ладони, ручеёк, который весело побулькивал, пересекая тропинку. От неожиданности большая бурая лягушка отпрыгнула в сторону и сварливо квакнула, ошеломлённо вращая выпуклыми глазами.

Раньше здесь ходить было невозможно, но после того, как соседний со стойкой овраг засыпали и высадили там ёлки, средь густо поросшего одуванчиками и лопухами пустыря возникла удобная тропинка. Я шла по ней и размышляла: круговорот последних дней так затянул, что мое то ли «возвращение», то ли «галлюцинация», как-то отошли на второй план. А ведь есть, о чем подумать. Вот взять хотя бы…

Мои мысли прервал какой-то посторонний звук — в зарослях гигантских лопухов кто-то громко чихнул. Я прислушалась. Кто-то чихнул второй раз и явственно сказал: «Свинство!». Не удержавшись, я заглянула туда. Каково же было мое удивление — прямо посреди пыльных лопухов сидела моя Светка и хмуро рассматривала огромную ссадину на коленке.

— Ты что здесь делаешь? — удивилась я, раздвигая листву.

Светка вздрогнула и удручённо посмотрела на меня из-под спутанной чёлки:

— От Тольки Куликова прячусь, — наконец, сообщила она, и сорвала большой подорожник.

— А что ты с ним не поделила?

— Рогатку его сломала и выбросила, пока он в футбол гонял, — показательно грустно вздохнула Светка, но раскаяния в её глазах я не увидела.

— Нужно же уважать чужую собственность, — сообщила известную педагогическую мудрость я.

— Он из неё по замку из песка стрелял, — привела несокрушимый аргумент Светка и глаза её полыхнули от гнева. — Маринка с Владькой в песочнице замок полдня строили, большой такой получился, а потом их тётя Клава на обед загнала, а Куликов взял из рогатки весь замок расстрелял! Они вернулись — а замка уже нету. Вот разве это справедливо? Кто-то стоил, строил, а Куликов — раз — и расстрелял всё!

— А где ты так коленку разнесла? — спросила я, чтобы свернуть с социально опасной темы. — Боевые раны девочку не украшают. Сражения — это удел мужчин.

— Да разве это боевые раны? — снисходительно буркнула Светка и поплевав на клейкий ещё подорожник, прилепила его к ссадине на коленке. Но подорожник был слишком большой и моментально отвалился. Светка недовольно покачала головой, приложила его обратно и строго взглянула на меня:

— У тебя есть чем привязать?

— Надо сначала обработать зеленкой, — забеспокоилась я. — А то ещё инфекцию занесешь. Сейчас заразы всякой хватает.

— Вот только не надо усугублять, — рассердилась Светка, — подумаешь, зараза!

— Здесь я с тобой категорически не согласна, Светлана, — возразила я, — пошли лучше домой, и там разберемся. В крайнем случае можно же взять не зеленку, а йод. Или лучше даже перекись. Перекисью совсем не больно, так, пошипит немножко и всё.

— Я не могу домой, — пожаловалась Светка и поддёрнула бретельку выгоревшего за прошлое лето сарафана, — баба Римма загонит на всякие свои глупости…

— Какие ещё глупости?

— Да на сольфеджио это, — скривилась Светка и недовольно сдула челку с глаз, — Гаммы, гаммы. А мне некогда гаммы! Я жду Мишку и Саньку со второго подъезда. Надо этому Куликову вделать по уху! Он всегда в это время ходит на молочную кухню сам. Без этих своих… вассалов. Мы его у оврага и перехватим.

— А это разве хорошо, втроем на одного нападать? — строго спросила я.