— В каком смысле «как все»? — в свою очередь изобразила возмущение я, — только ваши, цеховые, не прошли анкетирование. Остальные все прошли!
— Как прошли?! — Севкины уши заалели.
— Лично, Сева! Лично! — ответила я, собирая листочки в папку. — Ещё с утра, как я вчера и говорила.
— Но Иванов же сказал… — выпалил Севка, покраснел и осёкся.
— Что Иванов сказал?
Но Севка понял, что сболтнул лишнего и замолчал, надувшись. Он опять начал ковыряться в глубине кармана, тщетно пытаясь с первой попытки выудить нужный инструмент. Уши его пылали, как пионерские костры.
— Небось сказал, не ходить сегодня? — понятливо ухмыльнулась я и поднялась уходить. — Сам-то он ещё вчера собеседование прошел, вечером. Ты просто не понимаешь, Сева. Планируется перерасчёт доплат и повышение за счёт тех, кто не справляется. Политика у нас новая теперь. Вот я и должна анкеты предоставить, чтобы доказательная база была. А у тебя трое детей, вот мне тебя жалко и стало. Всё ж как-никак лишняя копейка в семье не помешает. Только никому не говори, пожалуйста, это секреты «сверху», сам понимаешь. А то я ещё и по шее получить за свою доброту могу.
Сева пораженно кивнул, а я вышла из ангара.
— Лида! Подожди! — заволновался Севка, догоняя меня.
— Ну чего ещё? — нетерпеливо спросила я, — времени у меня нет. И так полчаса убила, пока искала тебя.
— Слушай, Лида, а Корнеев и Фомин прошли анкеты?
— Нет, Севка, — помотала головой я, — и я не собираюсь за каждым бегать. Это только к тебе зашла, чисто по дружбе.
Я развернулась и очень неторопливо пошла к выходу, петляя между бетонными коробками. Следует ли говорить, что пока я, перепрыгивая и обходя чёртовы лужи с мазутом, дошла до конторы, анкетирование успели пройти и Корнеев, и Фомин, и все три унылые тётки.
Люблю цеховую солидарность трудящихся!
Танцевальная фигура номер пять.
Я зашла в кабинет к Лактюшкиной. Как обычно, Репетун демонстрировала какие-то кремы и помады, заставив ими весь столик, а остальные наперебой рассматривали и комментировали. Галдеж стоял как в курятнике.
— Добрый день, коллеги, — приветливо поздоровалась я и с порога обратилась к Максимовой.
— Евдокия Андреевна, ты меня всегда копирками выручаешь, не можешь подарить ещё пару штук? С возвратом, конечно же. Аллочка вернется и отдаст. А то я не знаю, где у неё что хранится.
Пока Максимова рылась в ящике стола в поисках копирок, я подошла к столу Репетун и повертела тюбик крема для рук, внимательно рассматривая надписи и срок годности. При этом анкеты с ответами мне очень сильно мешали, поэтому я положила их между кремами чуть веером, так, чтобы всем были видны фамилии.
— А лавандовый крем есть? — спросила я. — Римма Марковна любит с лавандой.