Не поднимая головы, чтобы не встречаться с субъектом глазами, он медленно, как ему казалось, вникал в обстановку. На самом деле десятые доли секунд текли так медленно, потому что мысль работала быстро. Примерно трёх секунд хватило на и на оценку возможности борьбы, ухода в форме побега. Побегу мешало окружение из колючих голых кустов и ограждение газона, не высокое, но мешающее быстрым маневрам, а рвануть просто назад мог не дать гривой лёд под ногами. Переговоры в число рассматриваемых вариантов никак не влезали. Ещё одно обстоятельство не осталось незамеченным. Одна рука субъекта оставалась в кармане, и карман пошевеливался, словно в спрятанной руке поворачивался какой-то предмет. Ни одна из догадок, что там за предмет Лёхе не нравилась и он начал одновременно неспешно поднимать глаза и левую руку. Левой рукой он молча потянулся к внешнему нагрудному карману, издав вздох обреченности и досады. Совокупность этих действий вселила в вечернего бомбилу уверенность в лёгкой поживе. Теперь его мозг был, наверное, занят только предположениями о размере и качестве добычи. Наконец Лёха понял глаза настолько, что увидел очертания лица вымогателя. Его глаза были прикованы к его карману и отъезжающей молнии. Правая рука незаметно согнулась назад и скользнула резко вверх, как кобра. Ладонь сложилась не в кулак, а костяшками вперёд, потому что целью была не челюсть. В последний миг, когда голова «кобры» почти поравнялась с подбородком противника, уходя чуть ниже него, Лёха ушел головой влево, ещё усиливая удар, и рука врезалась в кадык верзилы, так и не успевшего никак отреагировать. Он громко булькнул горлом, захрипел матерными мыслями, которые так и не смогли из него вырваться даже в виде узнаваемых обрывков слов. Лёха пригнулся вниз, чтобы его не настигла ослеплённая месть в виде тупого удара кулаком вперёд наугад, и упершись в стену дома столкнул бомбилу в кусты. Тот перекувырнулся через ограждение, сваренное из старых водопроводных труб и теперь кроме дыхания у него образовалась ещё одна серьёзная проблема, а именно — выбраться из плена жестких, хрустящих и царапающихся шипами веток. Хрип перешел в рычание, отплёвывания и яростную борьбу с кустами. Лёха, сдав назад после его падения, уже быстрыми шагами удалялся вдоль стены, думая, сейчас ли вернуться домой вокруг дома, или некоторое время спустя. Память освободилась от решения предыдущей проблемы и перед глазами возникли розовые цветочки, скромные и бедноватые на вид, но прекрасные в своей многочисленности. Это были низкорослые кусты шиповника на углу дома, приютившиеся под уже давно разросшейся акацией. В них-то сейчас и барахталось никчемное немытое тело, изрыгая из себя всё, на что было способно его никчемное сознание: мат, мат, мат, угрозы, мат и немного стонов и рычания, снова переходившего в нечленораздельный мат, который перемалывало как мясорубка, деформированное горло. По состоянию своей руки Лёха догадывался, что удар вряд ли был настолько хорош, чтобы порвать трахею и избавить город от одного из подобных опарышей. С рукой было всё в порядке. Удар не мог быть фатальным. Но Лёха решил обойти дом кругом и осторожно вернуться домой. На это потребовалось минуты полторы-две. Весь дом можно было обойти минуты за четыре, но была арка во двор. Лёха вывернул куртку светлой стороной наружу, всё равно в потемках не понять, что это изнанка, и приложив телефон к уху, бодро пошел к своему подъезду, делая вид, что грубо спорит с кем-то противоположного пола. «Ты дура что ли? Не поеду я … Зачем?.. А оно мне надо?.. Скажи ему, пошел он на … Сам расхреначил тачку, сам пусть и выпрямляет!» — гнал он в воздух впереди себя импровизированный разговор, подходя к своему подъезду, старясь попасть максимально в свет фонаря и окон, чтобы его светлый прикид выглядел отличающимся от того, в каком он столкнулся со своим противником. Скосив глаза влево, он увидел его. Остановивший его субъект , видимо только сумел выбраться из кустов и теперь покачиваясь стоял на углу дома, уже на тротуаре, всё ещё изредка рыча и оценивая нанесенный ему урон, то глядя на руки, то ошупывая лицо и шею. На пару мгновений он посмотрел в лёхину сторону, но психологически правильный комуфляж не позволил ему узнать в нём того, кто дал неожиданно резкий отпор. Лёха спокойно, не отрывая телефона от уха, бурча в него случайные слова, зашел в подъезд и уже у лифта стал приводить своё волнение в порядок. У двери квартиры он уже улыбался, как будто ничего и не произошло.