Я упала на кровать, чтобы отогнать плохие мысли. И подушки встретили меня сатиновой мягкостью с едва уловимым запахом пыльного бархата. Кто и когда спал в этой постели до меня? Дом выглядел новым, и резервация появилась здесь лишь полгода назад, но все в этой комнате имело свою историю. Чья это спальня? Вопросы одолевали меня.

Уставшая спина с благодарностью отозвалась на горизонтальное положение тела. Жёсткий матрас был застелен выбеленным бельем с изумрудным бархатным покрывалом, по краям которого петляла узором серебряная нить. В комнате не было ничего, что говорило бы о хозяине дома как о жестоком и расчётливом убийце.

Дубовая мебель, покрытая темным лаком, и мягкие бархатные подушки глубокого зеленого оттенка с кистями скорее охарактеризовали бы его как гостеприимного человека с развитым вкусом и любовью к деталям. Если так выглядит обычная комната, то как же выглядит спальня самого мейстера?

Я мысленно отхлестала саму себя по щекам за желание увидеть спальню хозяина дома. О таком любопытстве не стоит даже думать, ведь мысли материализуются.

Кармайкл производил впечатление утомленного официальными ритуалами аристократа, ищущего уединения от светского кутежа в мрачном непроходимом лесу, и, хотя он говорил без акцента, скорее всего, происходил не из этих мест, судя по непривычному имени. Русский англичанин? Нет, в нем нет английской чопорности, а скорее ненавязчивое французское сладострастие.

Насколько мне было известно, не все вампиры жили в такой роскоши как он. И, само собой, не все получали должность главы резервации для вампиров и статус мейстера. Наверное, он сделал что-то выдающееся.

Из книги доктора Хареля я уже знала, что всего в мире было создано 38 резерваций, в каждой из которых жили от 100 до 500 представителей ночного вида. По договору вампиры не могли покидать границ резервации без специального разрешения на работу вне стен. Хотя такой документ мог получить высококлассный технический специалист, к примеру, в атомной энергетике или дипломат.

Несколько дипломатических разрешений имели предводители ночного сообщества. Владыки, имеющие политическое влияние и огромные финансы, отдельную охрану, состоящую из вампиров, а также специальный пропуск на въезд и выезд через пункты охраны резерваций.

Эта изоляция была инициативой самих обитателей ночи. Причиной бегства стала агрессивная реакция человеческого сообщества, которое пошло на беспринципные бесчеловечные методы, чтобы контролировать распространение вампиризма.

В первые месяцы после оглашения многие вампиры, открыто афишировавшие свой В-статус оказались бесправными, а затем и жертвами полицейского произвола и двойных стандартов. Пережив конфискацию имущества, преследование и находясь под угрозой истребления, они предпочли Договор о резервациях, а не войну.

Люди же воспользовались тайм-аутом, чтобы нарастить свой военный арсенал. За прошедший после оглашения год правоохранительные органы приняли на вооружение новую униформу с тепловизорами и коагулянтами, вызывающими сворачивание крови для обездвиживания и даже уничтожения вампира при задержании.

Экстремистские человеческие группировки охотились на вампиров и кичились количеством убитых особей, коллекционируя вырванные с кровью клыки. Но, в сущности, они лишь привели к волне сочувствия жертвам этой зверской охоты. Пожалуй, я могла бы отнести и себя к числу сожалеющих об этой странице в истории человечества.

А последний год я с удовольствием читала таблоиды, где смаковали очередную отчаявшуюся пару вампир + человек, которые бьются за возможность вступить в брак или усыновить ребенка. И в тайне мечтала о том, как это запретно и притягательно, любить вечного мертвеца. И быть вне закона.

Я лишь надеялась, что доживу до того дня, когда вампиры смогут жить среди нас. И нам не понадобятся стены и контроль за численностью видов. А жители ночи станут свободно путешествовать и общаться с людьми, забыв о вражде и дискриминации.

Однако большая часть людей просто не могла смириться с существованием кого-то другого на ступень выше в пищевой цепочке. Этот бесконечный антропоцентризм, о котором тысячи лет назад сказал один грек: «Человек есть мера всех вещей». Да и моя мать, хоть и была не знакома с греческим философом, все время твердила, что мне стоило бы проститься со своей наивной верой в дружбу видов и понять, что люди всегда измеряют все своими человеческими категориями.

Отчасти я приехала сюда, чтобы доказать, что все они ошибаются. Чтобы сделать хоть что-то для долгожданного официального В-статуса. Для тех, кто потерял свободу передвижения по миру, потерял статус гражданина страны и свои права. И я не могу сидеть и трястись от страха ответственности, забравшись под одеяло.

Теплый душ уже придал мне сил, чтобы сделать хотя бы попытку продолжить работу. Иначе смерть моих коллег станет лишь очередным поводом для заголовков вокруг этой болезненной темы.

Для начала мне нужно было подготовиться к ужину. Я посмотрела на часы: у меня в запасе было больше получаса. В сумке лежали шерстяной свитер, носки, коротенькая комбинация и белье. И поскольку я не собиралась снова надевать свои окровавленные брюки и рваную блузку, я отворила шкаф, ожидая увидеть в нем хоть что-то, кроме пустых вешалок.

Надеюсь, мейстер не будет против того, что гостья действительно воспользуется его гостеприимством. Хотя что-то подсказывало мне, что я могу спуститься к ужину и в неглиже, и это нисколько не удивит лорда "сверкающие ягодицы".

В шкафу только одно платье из четырех подошло мне по фасону, это было шелковое белое платье на запахе с длинными рукавами. Меня немного озадачило глубокое декольте, но белья не было видно, а грудь смотрелась в нём так соблазнительно, что я решила рискнуть.