Поедая ужин спустя два часа утомительных, но бесплодных поисков, во время которых он исследовал все более-менее подходящие, то есть – ведущие кверху, лазы и ходы, Конан позволил своему уставшему телу наконец посидеть и даже полежать. Подумав, он решил и поспать: пусть себе его очередной факел погаснет. Он, проснувшись, легко зажжёт новый. Факелов осталось всего пятнадцать штук – мало. И если принять за то, что одного хватает примерно на час, чертовски мало!
Разложив их перед собой, Конан кинжалом аккуратно расщепил каждый смолистый стволик напополам: пусть теперь светит не столь ярко. Зато – светит! А в кромешной тьме пещеры даже он, видящий в ночи не хуже кошки, немного углядит!
Ёрзая на своём тонком плаще, он снова и снова возвращался мысленно к уже проверенным и пройденным ходам. Мысленно соотносил их с маршрутом кратчайшим, который он теперь проходил в обратном, так сказать, порядке. Конечно, он парень, вот именно – добросовестный, поэтому к тем, что уже проверены, можно не возвращаться. Все они неизменно кончались или тупиками, или сужались в такие крысиные щели и отверстия, что, как говорится, и кошке не пролезть – не говоря уж о его немаленьком теле… Так что пока чёртов первый вазир прав во всём: обнаруженные варваром пометки из копоти, перечёркнутые и даже перечёркнутые повторно, говорили о том, что эти лазы и ходы и правда – проверяли и до него. И не один раз.
Сама гнетуще-мрачная и с тёмно-серыми стенами пещера, если честно, уныния, почтения, трепета, или банального страха, как он слышал, обычно бывало у менее наглых и храбрых людей, у него не вызывала. Ничего такого. Пещера как пещера. Со стенами, явно не подвергавшимися никакой обработке. Явно видно, что все эти проходы и сужения-расширения проточила вода. Ну, или они возникли сами, когда это гора только родилась. И поскольку подобывать в ней явно ничего и никто не пытался, так как ничем интересным или ценным, вроде алмазов или залежей руды, тут и не пахло, то не имелось на стенах – ну вот ни малейших следов от каких-нибудь людских инструментов, типа кайла или лома.
С другой стороны, трудно сейчас судить, почему ходить этой пещерой всё же избегали обычные граждане. Ведь таким проходом, по которому он пересёк без особых трудностей под землёй и весь немаленький хребет, и границу, запросто могли бы ездить или ходить и торговцы, и путешественники. Поскольку сокращала она на двое суток окружной маршрут…
Кому-то, значит, было очень выгодно, чтоб жители обеих соседствующих стран боялись сюда соваться, поскольку здесь «обитает страшный Демон Расхас!» А он, этот кто-то, посмеиваясь втихомолку, обделывает здесь свои тёмные делишки.
Например, переносит через границу, не делясь с таможенниками соседей, тот же кукнар. А может, и ещё чего. Похлеще. И поценней.
Однако по здравом размышлении, и вспоминая следы, попадавшиеся ему по пути через пещеру, Конан пришёл к выводу, что кроме того, чтоб служить транспортной артерией, ничем другим пещера быть и не может. Не имелось тут ни следов присутствия какого-либо поселения, или вообще чьей-нибудь, даже зверушек вроде летучих мышей, или каких-нибудь ящерок, жизни. Не говоря уж о том, что никто и ничего здесь не добывал. Или не проводил в тайне от всего мира кровавых и жестоких ритуалов. Чем иногда грешили попадавшиеся Конану маги и злокозненные чародеи. Предпочитавших такие пещеры, или уж – рукотворные подземелья, для своих чёрных дел и обрядов…
С другой стороны, вряд ли тут имелись легкодоступные, или удобные, или близкие запасные входы-выходы. Но Конан не сомневался в одном: вряд ли кто-нибудь и правда – искал их особенно тщательно: зачем?! Раз существует сравнительно удобный и прямой проход, ради чего терять понапрасну время на поиски ещё какого-то?!
Так что определённые шансы у него, конечно, есть…
Хотя он был вынужден признать, что обследованная им часть пещеры не порадовала. А на вот именно – детальное и скрупулёзное обследование оставшейся части у него попросту не хватит факелов…
Вот так, обуреваемый сомнениями, не стоит ли ему вернуться, и всё же попробовать прорваться с боем, пока есть ещё силы и свет, он и уснул.
Проснулся Конан в гнетущей темноте и абсолютной тишине. То есть – ничто здесь, в глубине пещеры, даже не капало, или шуршало, или хотя бы сквозило, как обычно бывает в даже самом мрачном и заброшенном руднике, или шахте, сделанной руками человека.
Однако варвара разбудила не тишина, или ветерок.
Ему почудилось, (Или привиделось во сне?!) что кто-то на него смотрит.
Ощущение чужого присутствия не покинуло его, даже когда он чуть приподнялся на локте со своего жёсткого ложа: против инстинктов и подсознательных страхов, упрямо живущих даже в самом рационалистическом и ушлом мозгу, не попрёшь!..
И хотя он отлично понимал, что никого и ничего здесь, в необитаемой и запретной пещере, нет, и быть не может, поскольку ещё не наступил срок созревания мака, да и перекрыты оба входа воинами эмира, невольно зябко передёрнул плечами: подсознание, будь оно неладно… И воображение.
Нужно побыстрее разжечь факел.
После кромешной тьмы, к которой его глаза уже успели привыкнуть, даже крохотный огонёк, что вскоре разгорелся в труте, показался киммерийцу ослепительным! Запалив от него промасленную тряпку на половинке стволика акации, Конан невольно вздохнул: так-то оно гораздо лучше! И видно, что нет никого с ним тут, в запутанном лабиринте проходов, лазеек и пещерок…
Ладно, хватит предаваться унынию и рассусоливать: пора работать!