Даже не выпив кофе, Валентин спустился вниз и, «оседлав» «семерку» хлебосола Процента, отправился разыскивать переводчика Костика.

Прежде чем найти нужный дом, Богданов вволю наколесился по закоулкам-переулкам на редкость унылого райончика, словно бы имплантированного в московский Центр (от Садового кольца пять минут, с учетом всех светофоров) из самой отвратительной индустриальной глубинки.

Отыскав, наконец, здание (наискосок от упомянутого Леной мебельного), майор благодаря «Сарафан-эдженск» установил, что «да, тут вот Коська живет, все верно, родители на дачах, а он тут… А вы не из милиции?».

Поинтересовавшись у доброй соседушки искомого Костика, чем вызван подобный вопрос, Богданов услышал:

— Да бузит, музыку допоздна включает, компании водит…

— Мэ-э… Да… — ответил майор, которому не терпелось захватить Костика тепленьким.

Старушка с некоторым недоверием посмотрела на собеседника, видимо решив, что он человек хотя с виду и важный, но все же, скорее всего, бесполезный, и со вздохом проговорила:

— Да теперь-то всем все равно, не то что раньше.

Поблагодарив, Валентин поднялся на второй этаж и позвонил. Почти пятиминутное стояние под железной дверью без номера ничего не дало майору, хотя от его настойчивого трезвона не проснулся бы разве только мертвый. Несолоно хлебавши Валентин вернулся во двор и, потратив еще минут примерно десять на разговоры про жизнь, выяснил у бабушки номер телефона Костика, подумав при этом, что занимается мартышкиным трудом.

Проклиная себя за без толку потраченное время, майор сел за руль, развернул «семерку» на совершенно пустой улочке имени героя восстания 1905 года Литви-на-Седого, а никакого, конечно, не лейтенанта Серова, как казалось ветреной Лене, отвергнувшей ухаживания неуловимого Костика.

Впрочем, тишина, царившая вокруг, оказалась на деле обманчивой, первый же перекресток преподнес сюрприз. Одному Богу или, может быть, дьяволу было известно, каким образом Богданову удалось не столкнуться со сверкающим болотного цвета боками красавцем джипом. Водитель иномарки тоже понервничал, так как, резко затормозив, остановил машину неподалеку от «жигулей» майора. Виноват, конечно, был прежде всего последний: ему полагалось пропустить джип, хотя и его водителю тоже не стоило бы гнать со скоростью сто двадцать километров в час по довольно коварной дороге.

Не успел Валентин прийти в себя, как дверцы джипа распахнулись и прямо к «семерке» направились трое столь же решительного, сколь и внушительного вида мальчиков.

— Так, мужик, — сказал один из близнецов-тройняшек, каковыми парни на деле, конечно, не являлись, однако черты индивидуальности у них были, если можно так выразиться, сильно унифицированными. — Давай бабки.

— Сколько? — поинтересовался любопытный Богданов, который ожидал, что ему сейчас с ходу попытаются заехать по физиономии. Что-то помешало «юношам» поступить таким образом.

— Двести грина! — не терпящим возражения тоном заявил все тот же «брат». Он стоял в центре и чуть впереди, отчего мальчики напоминали удалую тройку-птицу.

Богданов скорчил виноватую физиономию.

— Да вы что, ребята? Бутылку, — он качнул головой в направлении находившегося у него за спиной киоска, — могу купить, любую, виноват, так чего уж там…

— Ты не понял, мужик, двести гри…

— В городе езда со скоростью свыше шестидесяти килом…

— Четыреста!