Хром стиснул челюсти, на скулах заиграли желваки. Проституция в Городе, конечно, процветала. И добро бы только в обычных борделях. Так в качестве простого бартера – в обмен на еду и лекарства. Ахромеев смотрел на это сквозь пальцы – лишь бы без насилия обходились. Но вот что делать с тысячами таких неустроенных, вырванных из жизни подростков?
– Так что насчёт моего заявления? – спросила девочка.
– Насчёт пенсии я разберусь, – пообещал Хром. – И насчёт вот этого, – Александр поднял листок, – тоже. Подумай: хочешь брать в рот, сама знаешь что, и пускать между ног всех – я заявление подпишу. Нет – помогу с работой. Два дня тебе на раздумье. Как выйдет срок, сюда приходи. Всё, бывай… свиристелка.
Девочка молча ушла. Хром раскрыл заявление, чтобы дочитать и узнать, как зовут посетительницу. В конце листа стояла подпись: Татьяна Камышова.
К себе в кои-то веки Хром вернулся пораньше – в начале шестого. Разговор со свиристелкой разбередил отцовские чувства.
«Если меня не станет, каково им будет?» – в который раз подумал Хром.
Да только он понимал, что его и сейчас с ними по сути нет. Оля и Нина для его детей сейчас и за маму, и за папу.
– Как жизнь, как здоровье? – весело справился Хром, заходя в дом.
– Ой, Александр Михалыч, мы вас не ждали так рано, – всплеснула руками Нина.
Они были похожи с Олей как близняшки, хотя приходились друг другу двоюродными сёстрами.
– Хороший руководитель всегда себе свободное время найдёт. Как дети?
– Всё нормально, Витя спит, только набегался. Лику сейчас Оля кормит.
– Пойду понаблюдаю.
– Зачем? – даже удивилась Нина.
– Что, я на своих детей уже посмотреть не могу?
– Да нет, можете, конечно.
Ольга вытирала слюнявчиком губы Лике, маленькая миска перед ней уже была пуста.
– Здравствуйте, Александр Михайлович, – не отрываясь от своего занятия, проговорила Ольга. – Рано вы чего-то сегодня.
– Да вот решил выкроить время, – слегка неуверенно пробормотал Хром.
– Это хорошо. Хотите дочку на руках подержать?