– Что грамотно – то, что у подразделений была такая низкая боеготовность, или то, что был приказ не поддаваться на провокации и не открывать огонь по немецким самолётам, уже заходящим на бомбёжку, а может быть, то, что многие командиры 22 июня были в отпусках? Или может быть, правильно в самый канун войны оголить зенитную оборону, устроив под Минском соревнования зенитчиков?

– Правильные вопросы задаёшь, генерал! В Генштабе многие задавали себе подобные вопросы. А ответы каждый себе давал сам. Большинство, конечно, уповало на мудрость вождя и что ему известно то, что больше никому не ведомо. И вообще мы солдаты, и наше дело выполнять приказы. Некоторые предполагали, что РККА само готовится ударить по гитлеровской Германии. И даже ходил слух, что начало операции запланировано на 15 августа. И подтверждение этого слуха грамотные в военном отношении люди находили в расположении войск. Любой военный скажет, что оно явно не оборонительное. И как аргумент ссылались на дислокацию танковых подразделений. Имея в виду, что если танки выдвинуты непосредственно к линии боевого соприкосновения (границе в нашем случае), а некоторые вообще на границе (22-я танковая дивизия в Бресте), то это не для обороны. Например, один из начальников штаба армии, дислоцированной вблизи западной границы, лично мне говорил: «Все учения по своим замыслам и выполнению ориентировали войска главным образом на осуществление прорыва укреплённых позиций. Манёвренные наступательные действия, встречные бои, организация и ведение обороны в сложных условиях обстановки почти не отрабатывались. Также проведённые в январе 41-го оперативные игры предусматривали лишь наступление восточных, тогда как предшествовавшие оборонительные действия по отражению агрессии западных оставались за пределами обеих игр».

Я опять не выдержал и прервал московского полковника возгласом:

– Мало ли какие ситуации рассматриваются в штабных играх! Например, во Франции в 39-м прорабатывалась идея вторжения в Германию. А в Польше в 38-м году дошли вообще до прямых призывов осуществления марша на Берлин и Кёнигсберг. Да даже союзники разрабатывают планы друг против друга. Вон Муссолини, кроме штабных планов, накануне аншлюса Австрии, много чего на итало-австрийской границе сосредоточил.

– Вы правы, генерал, что в штабных играх отрабатываются разные ситуации, иногда полностью невероятные. И материально-техническая подготовка, чтобы действовать в таких невероятных ситуациях, тоже проводится. Особенно если страна граничит с агрессивным государством или сама не обитель ангелов. Ваша мысль полностью согласуется с моим анализом того, почему расположение наших войск напоминает подготовку к полномасштабному вторжению. А также она согласуется с высказанными вами ранее словами о низкой боеспособности подразделений и приказами не поддаваться на провокации. Главное в этом анализе это постулат о том, что мы не хотели войны. Если принять его, то многие факты ложатся в логическую цепочку.

И опять у меня непроизвольно вырвалось:

– Какие такие факты?

– Вы сами недавно сформулировали некоторые из них. Могу ещё добавить, что, например, план прикрытия государственной границы был разработан Генштабом лишь в феврале 1941 года. Его даже не успели довести до всех дивизий.

Такого признания от полковника Генерального штаба я не ожидал. После получения исходящей от него информации мне становилось многое понятно. Но на душе-то легче от этого не стало – душила злость на сильных мира сего, хотелось рвать и метать, но я сдержал себя. Московский полковник-то точно ни в чём не виноват, сам пострадал от головотяпства чинуш с большими звёздами в петлицах. Несмотря на бушующую в душе ярость, разговор с полковником Генштаба меня очень заинтересовал (наверняка Пителин это предвидел), и я вступил с Леоновым в прямой диалог, как водится, сначала спросив:

– Как же так, это же значит, что подразделения совершенно не знают, что им делать? А если ещё учесть отсутствие проводной, да и зачастую беспроводной связи, то получится полный бардак.

– Так оно и получилось. И положение, в котором мы сейчас оказались, подтверждает, что без единого плана невозможно остановить массированное наступление по всем фронтам.

– Да это вредительство какое-то. Нужно московских генералов очень тщательно проверить, а если время нет, то расстрелять нахрен через одного – воздух чище станет.

– Круто вы настроены, товарищ генерал, – даже не выяснив, почему произошла задержка, сразу расстрелять. А, между прочим, исполнители не виноваты в том, что политическое руководство страны не могло определиться со своими приоритетами.

– Какими такими приоритетами?

– Ну, во-первых, о возможности войны с Германией – в это не верили очень влиятельные силы, во главе с самим Сталиным. Например, мой знакомый из ГРУ, кстати, Боря, один из птенцов нашей альма-матер, рассказал, что когда их отдел агентурной разведки передал данные, полученные от одного из агентов, о готовящемся нападении Германии на СССР, то получили в ответ записку Сталина, которую привожу дословно: «Тов. Голиков. Пошлите этот источник к ё…ой матери, это не источник, а английская деза». Ну ладно он ГРУ не верил, но в отделе стало известно, что ребята Меркулова из НКГБ направили в ЦК отчёт о работе с немецкой подпольной группой «Красная капелла», где один из её членов (Шульце-Бельзен) предупреждал о готовящемся нападении на СССР. На свой материал НКГБ получило резолюцию: «Тов. Меркулову. Можете послать ваш “источник” из штаба германской авиации к ёб…й матери. Это не “источник”, а дезинформатор. И. Сталин».

– Я тоже лично на совещании в Генштабе предупреждал вождя, что финский генерал на допросе сознался, что от Канариса ему поступили сведения, что летом 1941 года Германия нападёт на СССР.

– Вот видите – Сталин даже слышать не хотел об угрозе со стороны Германии. Не верил, что немцы будут действовать вопреки его логике. – В общем-то, мне казалось, что я понимал его изощрённую логику, и поэтому нападение Германии, несмотря на массу фактов, говорящих за это, было для меня тоже удивительным.

– Какая такая изощрённая логика – тут же и так всё ясно. Секретные агенты, работающие в важных немецких учреждениях, доносят, что Германия вот-вот нападёт, ну и нужно проводить соответствующую подготовку, а не распускать по отпускам командиров и политработников.

– Это для обычного человека всё ясно, а Сталин не обычный человек – он вождь, и поведение его чем-то напоминает древних правителей. И руководствуется он не обычной логикой, а изощрённой, можно сказать византийской.

– Он же коммунист до мозга и костей и может руководствоваться только учениями Карла Маркса и Владимира Ильича Ленина.