Погода была на удивление теплая и солнечная. Редкие облачка на небе принимали округлую форму, и в каждом мне виделось лицо Игоря… Да, может, я и впрямь сошла с ума. Но жить надеждой лучше, чем вовсе не жить. А если бы я верила в то, что происходит сейчас, я бы жить не смогла.

Мы находились на городском кладбище. Гроб уже заколотили и погружали в яму. Все скорбящие, кроме нас с Надькой, подходили к телу прощаться. Некоторые делали это громко, слезно, почти театрально. Игоря многие любили, у него была толпа друзей и знакомых. Даже малочисленные фанаты группы, слушавшие Игоря в клубах, где они выступали, тоже пришли. Вся группа, разумеется, была сегодня здесь. Мы с подругой стояли чуть поодаль ото всех. Разумеется, за оградой, потому что то небольшое пространство внутри нее оккупировали самые близкие, а я себя к таким уже не причисляла.

— Ты посмотри, этот гад ни единым взглядом не одарил меня! Будто и не встречались, — сетовала подруга, источая яд и не отрывая глаз от неподвижно застывшего возле гроба Якова, гитариста группы.

— Почему люди на меня косятся? — поражалась я вслух, обращаясь в общем-то только к себе самой, но Надька откликнулась. Все-таки могла она о чем-то другом, кроме бывшего, думать!

— Наверно, потому что не подошла к гробу попрощаться. Честно гря, я тож весьма и весьма удивилась. Ксюха, горе тебя совсем скосило. Я знаю, ты не любишь выражать свои чувства прилюдно, но приличия требовали подойти и попрощаться. Неуж ты не понимаешь, что не увидишь его больше никогда? Ой, — тут же осеклась она, — ради бога, прости, Ксю, я не должна была…

— Ничего. Я не сержусь, — ответила я хладнокровно. Просто я доподлинно знала, что увижу его снова, поэтому на слова подруги не сердилась и до слез они меня не пробрали. — Нет, это связано с чем-то еще. Как только мы приехали, вся его семья и друзья воззрились на меня волком.

— Ну, знаешь… Они все не очень-то тебя любят. Ты ведь знала? — испуганно уточнила Надя, побоявшись, что выдала страшную тайну.

— Наверно… Хотя… я не думала, что меня не любят так сильно. Да и вообще… Из-за чего?

— Насколько я знаю, маман часто грила, что ты ему не пара и что он достоин лучшего обращения. И сестрица подливала масла в огонь, хоть вы вроде и подруги, но ваших отношений она не одобрямс. Слышала, как она сказала, что ты думаешь только о себе и что якобы Игорь по твоей вине часто поступал себе во вред. Но я думаю, это оттого, что он не пошел как-то раз на ее дэрэ, потому что к тебе должен был прийти мастер, а ты боялась принимать постороннего мужчину в квартире одна.

— Да, но я просто попросила Игоря присутствовать, я его не заставляла! — оживленно начала защищаться я, вспоминая ту давнюю ссору с Эльвирой. — К тому же, я не думала, что это настолько затянется. А он мог уйти, чтобы поздравить сестру, в любой момент.

— Он не мог, — с игривой хитрецой в голосе, совершенно недопустимой на похоронах, заявила Надежда. — Ты же знаешь, он слушался тебя, словно раб. Он выполнил бы твою просьбу, даже если пришлось бы пропустить собственный день рождения. А уж сравнивать с сестрой — ты всегда была ему дороже. Она это понимала, потому и злилась.

Я немного помолчала, обдумывая услышанные слова. Потом спросила:

— Надя, как ты думаешь… Я вела себя как стерва? — И впервые посмотрела на нее, оторвавшись от движущихся лопат впереди.

Та помолчала, приглаживая ежик коротких светлых волос, затем пожала плечами.

— Ты же знаешь, мы в этом схожи. Я тож не понимаю отчаявшихся баб, которые сами вешаются на мужиков и сдувают с них пылинки, боясь, что нового они уже никогда не найдут, что этот мужик — последняя их надежда на счастье. Мне они противны, мне их жалко. Это слабые люди, которые категорически себя не любят. Я-то уверена, что нового мужика завсегда найду, я знаю себе цену. И считаю, что это мужик должен бегать за мной, а не я за ним. Так что… Насчет стерв… Надо быть стервами, иначе мужчине не захочется завоевывать тебя снова и снова, ему станет скучно. Посмотри на этих жалких подлиз — долго у них мужчины задерживаются? Вот. А ради нас они жизнь готовы отдать. — Она покосилась на копающих и, вытаращив глаза, поспешно добавила: — Ой, то есть фигурально выражаясь, я хотела сказать…

— Я поняла, — кивнула я. — Но где та грань, за которую переступать не надо? Когда неприступность и чувство собственного достоинства становятся обычным мерзким гипертрофированным эгоизмом? Я знаю, что обращалась с ним плохо, но, может быть, я слишком плохо с ним обращалась?

Надя пожала плечами.

— Не зна. Твой Игорь не похож на тех козлов, с которыми я встречалась. Вероятно, он заслуживал чего-то лучшего. Но зачем сейчас себе душу рвать? Отпусти это. Не думай.

Апофеоз всеобщей нелюбви ко мне настал, когда в квартире на поминках я прошла на кухню, собираясь помочь его матери накрыть на стол, однако меня оттуда буквально выгнали. Разозлившись, я схватила Надьку под руку и увела из квартиры. Мы немного прогулялись, пообедали в кафе, а к пяти часам я привалила на работу.

Босс встретил меня с распростертыми объятиями. Я подписала переводную, в которой стояла заоблачная цифра моего нового оклада, но это меня уже не могло порадовать. Все мои мысли занимал Игорь. Работать я в таком состоянии не могла и через пару часов ушла. Но домой я не торопилась. Влезла в автобус и проследовала по вчерашнему маршруту.