– Что ты здесь делаешь?

– Начищаю свои туфли, а что я могу здесь еще делать?

– Ладно, ладно. Давай начнем сначала, – Беллоуз вошел в комнату и присел на стойку. – Сьюзен, ситуация становится очень серьезной. Я это не к тому, что не рад видеть тебя, я, действительно, рад. Прошлая ночь была просто сказкой. Господи, кажется, что это было неделю назад! Но если бы ты видела, какая каша заварилась здесь сегодня днем, ты бы поняла, почему я раздражен. Помимо всего прочего, мне сказали, что если я буду продолжать прикрывать тебя и помогать тебе в твоей, цитирую, "идиотской миссии", мне придется поискать себе другую ординатуру.

– Бедный мальчик, ему придется вывалиться из уютной мамочкиной утробы.

Беллоуз посмотрел в сторону, стараясь сохранять хладнокровие.

– Я чувствую, что разговор ни к чему не приведет. Сьюзен, ты не можешь понять, что в этом деле я теряю больше, чем ты?

– Пошел к черту! – лицо Сьюзен загорелось внезапным гневом. – Ты так стараешься всем угодить и беспокоишься о своей ординатуре, что не видишь, какие заговоры плетутся твоей... матушкой.

– Господи Иисусе! Это благодарность, которую я получил за свою помощь. Какой чертовщиной может здесь заниматься моя мать?

– Никакой, абсолютно никакой. Просто я говорила о том, что еще ближе тебе в твоей искаженной системе ценностей, чем твоя ординатура. Поэтому я рискнула назвать это твоей матерью.

– Ты говоришь бессмыслицы, Сьюзен.

– "Бессмыслицы", он говорит. Смотри, Марк, ты так заботишься о своей карьере, что ослеп и ничего не видишь. Я выгляжу так же, как всегда?

– Как всегда?

– Да, как всегда. Где старая добрая клиническая экспертиза, острое чувство наблюдательности, которое, как предполагается, ты получил во время обучения в медицинской школе? Как ты думаешь, что у меня здесь под глазом? – Сьюзен указала на синяк. – А что ты думаешь об этом? – Сьюзен проиллюстрировала свои последние слова, оттянув нижнюю губу и показав рваную рану.

– Похоже на травму... – Беллоуз протянул руку, чтобы рассмотреть губу Сьюзен повнимательней. Сьюзен отстранила его.

– Держи свои руки в брезентовых рукавицах подальше. И ты говоришь, что больше теряешь в этом деле? Хорошо, разреши мне сказать кое-что. На меня напал сегодня днем какой-то человек и угрожал мне. Этот человек все знал обо мне и знал, чем я занимаюсь несколько последних дней. Он даже знал про мою семью, угрожал моей семье. А ты говоришь, что теряешь больше!

– Ты говоришь, что кто-то избил тебя?! – Беллоуз не верил своим ушам.

– Ну-ну, Марк. Ты не можешь сказать чего-нибудь поумней? Ты думаешь, я сама избила себя, чтобы выглядеть пожалостней? Я впуталась во что-то очень важное, вот все, что я могу сказать. И у меня есть жуткое чувство, что это огромная организация. Но я не знаю ни кто, ни как, ни почему.

Беллоуз неотрывно смотрел на Сьюзен несколько минут, переваривая ее невероятную историю и события, происшедшие с ним самим сегодня днем.

– Я не могу представить тебе таких же живописных ран, но сегодня днем со мной тоже случился кошмар. Помнишь, я говорил тебе про лекарства? Те, которые нашли в шкафчике в ординаторской в оперблоке? Они выяснили, что этот шкафчик когда-то принадлежал мне, как я тебе говорил, И меня немедленно начали трясти. Я подумал, что смогу разрешить это дело раз и навсегда, если заставлю Вальтерса объяснить, почему этот шкафчик до сих пор числится за мной, хотя он сам дал мне другой. Но Вальтерс сегодня не вышел на работу. Первый раз за не знаю сколько лет. И я решил ехать к нему, – Беллоуз передохнул и налил себе кофе, припоминая ужасные детали. – Бедный недоносок сегодня покончил жизнь самоубийством из-за этой истории, и я был тем счастливчиком, который его обнаружил.

– Самоубийством?